Станислав Чернявский - Дипломатия России. Опыт Первой мировой войны. Глава тринадцатая. Дипломатия в годы Первой Мировой войны

2. Дипломатия 2.1. Отношения с СНГ Распад СССР вызвал изменение основных направлений деятельности российского внешнеполитического ведомства. Отношения с государствами «ближнего зарубежья» (бывшими союзными республиками) стали одними из ключевых в постсоветской

Балканские войны еще больше обострили международную об­становку в Европе. Несмотря на то что турецкому владычеству над балканскими странами был положен конец, обстановка в регио­не, как и в целом в Европе, была напряженной. Между странами, воевавшими с Турцией, развернулась борьба.

Австро-Венгрия на северо-западе и Турция на востоке региона ждали удобного момента, чтобы решить свои далеко идущие пла­ны. Австрия хотела нанести удар по Сербии, а Турция – вернуть себе Эгейские острова. За всем этим внимательно следили в Бер­лине и Петербурге. Германия выбирала время, когда можно будет начать войну за передел мира. Россия не хотела и не могла бросить на произвол судьбы Сербию, в которой видела свою союзницу против Австро-Венгрии.

Все происходящее самым непосредственным образом касалось Франции и Англии. В Париже понимали, что поражение России не только ослабит ее, но и лишит возможности бороться с угрозой германского вторжения. Англия, связанная договором с Франци­ей, не могла в условиях надвигающейся войны допустить ослабле­ния своей союзницы и Антанты.

Однако английская дипломатия до самого начала войны т. е. до конца июля 1914 г., скрывала свои цели. Более того, она или вела переговоры с Германией, или занимала нейтральную позицию по ряду второстепенных вопросов, таких, как финансирование стро­ительства Багдадской дороги; судьба португальских колоний; оп­ределение границ Албании и др. Одновременно Англия демонст­рировала дружбу с Францией, о чем свидетельствовал визит анг­лийского короля Георга V весной 1914 г. в Париж.

В конце 1913 – начале 1914 г. резко обострились отношения между Россией и Германией. В ноябре 1913г. Германия направила очередную военную миссию в Турцию во главе с Лиманом фон Сандерсом. Вскоре стало известно, что последний будет командовать армейским корпусом в Стамбуле, что даст ему возможность держать под контролем Босфор. Хотя после острых переговоров Лиман фон Сандерс отказался от командного поста в турецкой столице, все же Германия сохранила в Турции определенные воз­можности повлиять на режим проливов. События вокруг миссии Лимана фон Сандерса перешли в 1914г. и сыграли немаловажную роль в ухудшении русско-германских отношений, поскольку Рос­сия всегда была очень чувствительна к проблемам черноморских проливов и видела в немецкой военной миссии шаг на пути к установлению контроля Германии над ними.

В это же время по инициативе Франции проходили переговоры между Англией и Россией о заключении военно-морской секрет­ной конвенции. Дела продвигались медленно. Англичане, понимая слабость русского флота, требовали больших уступок, а Россия не соглашалась. Хотя обе страны в связи с усиливающейся напряжен­ностью были заинтересованы в скорейшем заключении конвен­ции, до начала войны ее так и не удалось подписать.

Летом 1914 г. и Тройственный союз, и Антанта были готовы начать войну. Непосредственным поводом к ней послужило убий­ство наследника австрийского престола эрцгерцога Франца Фер­динанда 28 июня 1914 г. в Сараеве. Немедленного начала войны против Сербии требовали военные круги Австрии. Их поддержива­ло министерство иностранных дел. Против выступил премьер граф Тисса, венгр по национальности.

Все зависело от позиции Берлина. Если раньше Германия не раз сдерживала Австро-Венгрию, то на сей раз Берлин проявил твердость. Германское руководство считало, что Россия займет враж­дебную позицию, но на войну не пойдет. Вильгельм II, приняв австрийского посла Сегени, указал на необходимость действовать быстро и энергично. Такая позиция кайзера поощрила сторонни­ков военных действий в Вене. Тем не менее прошло еще немало дней, прежде чем был подготовлен ультиматум, который вручили австрийскому посланнику в Белграде 23 июля. Ультиматум был составлен так, чтобы ни одно уважающее себя государство не мог­ло его принять. Сербское правительство, говорилось в ультимату­ме, должно взять обязательства: «не допускать никаких публика­ций, возбуждающих ненависть и презрение» к австро-венгерской монархии; немедленно закрыть и конфисковать все средства тех обществ, которые занимаются пропагандой против Австро-Венг­рии; уволить с военной и административной службы всех офице­ров и должностных лиц, виновных в пропаганде против Австро-Венгрии; допустить на территорию Сербии представителей орга­нов венского правительства для подавления революционного движения, направленного против территориальной неприкосно­венности Австро-Венгрии. В расследовании убийства эрцгерцога также должны были принять участие представители Австро-Венг­рии. Срок ультиматума истекал в 6 часов вечера в субботу 25 июля, т. е. Сербии предоставлялось для ответа 48 часов. На следующий день австро-венгерское правительство направило сообщение об уль­тиматуме в Лондон, Париж и Петербург.

Россия ни в экономическом, ни в военном отношении не была готова к войне. Но в правительстве понимали, что война неизбеж­на, и считали необходимой немедленную общую мобилизацию.

В Париже, наоборот, ждали войны и оказывали на Россию большое влияние. Для того чтобы укрепить союз с Россией, под­толкнуть ее к более решительным действиям и продемонстриро­вать перед Европой дружбу двух государств, 20 июля в Петербург прибыл президент Франции Р. ПуанКарс. За его визитом внима­тельно следили в Берлине и Вене. Не случайно австро-венгерский ультиматум был предъявлен Белграду сразу после отъезда Пуан­Карс из России. Что касается Англии, то несмотря на наличие значительной пацифистской группы правительство и особенно министр иностранных дел Э. Грей делали все для подготовки к войне. В то же время ни Грей, ни другие члены кабинета ни еловом, ни каким-либо действием не раскрыли своих планов. Несмотря на все старания и ухищрения немецкого посла в Лондоне Лихновского, Грей держал его в неведении об истинных намерениях Ан­глии до самого последнего дня.

Немецкое командование летом 1914 г. считало необходимым ускорить начало войны ввиду того, что германская армия была лучше подготовлена, чем армии других стран. В Берлине полагали, что Россия будет боеспособна через несколько лет. Поэтому счита­лось, что для Германии настало самое подходящее время. Но нуж­но было еще знать, как поведет себя Англия. Грей же продолжал темнить. По получении австрийского ультиматума Сербией он пред­лагал Германии оказать влияние на Вену, с тем чтобы не доводить дело до войны. О позиции же Англии опять не было сказано, и это беспокоило правительство не только в Берлине, но и в Париже и Петербурге.

События развивались стремительно. 28 июля Австро-Венгрия объявила войну Сербии и начала военные действия. 29 июля стало известно, что британский флот ночью направился на свою воен­но-морскую базу Скапа-Флоу. В этот же день Грей сказал Лихновскому, что британское правительство желает и дальше поддержи­вать дружбу с Германией. Англия может остаться в стороне, если в военном конфликте будут участвовать только Австрия и Россия. Но если в войну втянутся Франция и Германия, то Англия должна будет принять срочные меры. Лихновский все понял и поспешил телеграфировать в Берлин. Сообщение посла произвело в Берлине потрясающее впечатление. Вильгельм II запишет: «Англия откры­вает свои карты в момент, когда она сочла, что мы загнаны в тупик и находимся в безвыходном положении!»

К этому следует добавить, что 1 августа, в день объявления Германией войны России, Грей сообщил в Берлин, что нейтрали­тет Англии возможен при условии, если Германия не нападет на Францию и не нарушит нейтралитет Бельгии. Для Германии это было неприемлемо, так как означало отмену плана Шлиффена и лишение Германии главной цели – разгрома Франции. Чего ду­мал добиться своим предложением Грей: осуществить коварные замыслы в отношении своих союзников, и прежде всего России, потянуть время или иметь лишний козырь в парламенте для учас­тия в войне? Может быть, прав был Вильгельм II, заявив, что Грей не хотел открыто выступить против Германии, но хотел, чтобы его вынудили к этому.

Если бы Англия не готовила войну тайно, а прямо заявила о своей позиции, то война не началась бы в августе 1914 г. или во всяком случае не приняла бы таких больших размеров.

Берлин ждали и другие разочарования. О том, что Румыния прим­кнула к Антанте, было известно. Но то, что и Италия не собиралась участвовать в войне на стороне Тройственного союза, в Берлине узнали в последний момент. Берлин попытался остановить Вену, но было уже поздно: австрийская армия воевала в Сербии.

Чтобы опередить противников, в Берлине решили действовать очень быстро. Немецкое командование рассчитывало на медлитель­ность России и надеялось, что пока там будет проведена мобилизация, на которую уйдет около полутора месяцев, Германия суме­ет разгромить французские войска. Чтобы задержать развертывал ние российских армий, немецкий министр иностранных дел Бет-ман-Гольвег потребовал от Петербурга приостановить всякие во­енные приготовления, заявляя, что в противном случае Германия объявит мобилизацию.

Николай II колебался. Начальнику Генерального штаба Януш­кевичу удалось подписать у него 29 июля указ о всеобщей мобили­зации, но царь, получив новые послания от Вильгельма II, отменил свое решение. Только на следующий день министр иностран­ных дел С. Д. Сазонов смог убедить Николая II в необходимости всеобщей мобилизации, так как война все равно неизбежна и от­срочка военных приготовлений России была бы только на руку Германии. В 5 часов вечера 30 июля указ о всеобщей мобилизации был передан по телеграфу во все районы страны.

В полночь 31 июля к Сазонову прибыл посол Германии Пурталес и заявил, что если Россия на следующий день не демобилизу­ется, то Германия тоже объявит мобилизацию. 1 августа всеобщая мобилизация в Германии была объявлена, а вечером того же дня Пурталес вручил Сазонову ноту об объявлении войны.

Германия стремилась как можно быстрее начать военные дей­ствия против Франции и любыми средствами задержать разверты­вание русских армий. В целях предупреждения пограничных инци­дентов Франция 30 июля отвела свои войска на 10 километров от границы. На следующий день немецкий посол в Париже Шен вру­чил французскому министру иностранных дел почту, в которой сообщалось о предъявленных России требованиях остановить мо­билизацию и ставился вопрос о соблюдении Францией нейтрали­тета. Французы, отказавшись дать ответ, заявили о сохранении за собой свободы действий, и 1 августа Франция начала мобилиза­цию. Вечером 3 августа Германия объявила войну Франции.

В Англии Э. Грею в течение нескольких дней пришлось вести борьбу с пацифистами. Возражая против участия Англии в войне, видные члены правительства, такие, как лорд Марлей и Джон Бернс, вместе с некоторыми другими коллегами ушли в отставку. Грею помогли сами немцы, войска которых вторглись в Бельгию. 4 августа Лондон предъявил Германии ультиматум о безоговороч­ном соблюдении бельгийского нейтралитета. С 24 часов 4 августа Англия и Германия стали находиться в состоянии войны. Вступле­ние в войну Англии означало вступление в войну всей Британской империи. Война, начавшаяся в августе 1914 г. в Европе, быстро приобрела характер мировой. Одни страны становились на сторону Германии и ее союзников, другие – на сторону Антанты. Война нетолько не ослабила дипломатическую деятельность, а, наоборот, усилила ее. Переговоры на протяжении всей войны велись как между участниками Тройственного союза так и Амтанты, и на Балканах, на Ближнем и Дальнем Востоке.

Воюющие страны стремились договориться между собой о бу­дущем мире, о том, кто что получит. Упорная борьба развернулась вокруг балканских стран, в которой каждая из двух группировок стремилась привлечь на свою сторону новых союзников. Германия еще накануне войны усилила свое влияние в Турции, и уже 2 авгу­ста 1914 г. между двумя странами был подписан союзный договор, в соответствии с которым турецкая армия попала в полное подчи­нение Германии, а немецкая военная миссия стала постоянно на­ходиться в Турции. Оттоманское правительство обязалось обеспе­чить «осуществление действительного влияния и действительной власти этой миссии в общих операциях турецкой армии». В догово­ре указывалось, что если Россия вмешается в конфликт Австро-Венгрии и Сербии, то Германия выполнит свой долг в отношении союзницы. Турция в этом случае тоже должна была объявить войну России. После подписания этого договора, остававшегося секрет­ным, Турция объявила мобилизацию.

В целях защиты турецкого побережья и постоянной угрозы чер­номорскому побережью России через Дарданеллы прошли два германских военных корабля – «Гебен» и «Бреслау». Постепенно ту­рецкая армия и военно-морской флот оказались под командова­нием немецких офицеров.

После обстрела турецким флотом Севастополя, Одессы, Но­вороссийска и Феодосии Россия разорвала отношения с Турцией и 2 ноября объявила ей войну. Англия и Франция сделали это тре­мя днями позже.

В это же время происходила дипломатическая борьба за Ита­лию. Дело в том, что активные действия немцев в Бельгии, их успехи в начале войны во Франции подействовали на итальянское правительство. Чтобы склонить Италию на свою сторону, Антанта предлагала ей Триест, Трентино и Волону, а Германия – земли за счет Франции, в Северной Африке и на Средиземноморском побе­режье. После долгих торгов, продолжающихся до весны 1915 г., Ита­лия все же примкнула к Антанте, подписав 26 апреля в Лондоне секретное соглашение с Россией, Великобританией и Францией.

Италия обязалась использовать все средства для ведения войны совместно с союзниками против всех их врагов (ст. 2). Французс­кий и английский флоты должны были оказывать активную и по­стоянную помощь Италии вплоть до уничтожения австрийского флота или до заключения мира (ст. 3).

Союзные державы обещали передать Италии по мирному дого­вору Трентино, Цизальпинский Тироль с его географической и естественной границей Бреннером, а также Триест, графство Горицу и Градиску, всю Истрию с Квариеро, включая Волоску и Истрийские острова, а также ряд мелких островов (ст. 4). В соответ­ствии со ст. 5 к ней должна была быть присоединена провинция Далмация. Италии также был обещан ряд прав и льгот на Среди­земном море.

23 мая 1915г. Италия объявила войну Австрии; война же Герма­нии была объявлена лишь в августе 1916 г.

С первых дней войны Россия и Франция беспокоились о том, чтобы члены Антанты оставались верными друг другу до конца. 5 сентября Россией, Англией и Францией было подписано согла­шение о незаключении сепаратного мира в течение настоящей войны. Три страны обязались, когда придет время, не ставить мирных условий без предварительного соглашения друг с другом.

С первых дней войны державы формулировали те цели, кото­рые они ставят в ней. 1 сентября 1914 г. во время встречи с англий­ским и французским послами русский министр иностранных дел С.Д. Сазонов изложил видение основ будущего мира. Его проект предусматривал включение в состав России нижнего течения Не­мана и Восточной Галиции, восстановление в качестве зависимо­го от царского правительства автономного государства Польши, в состав которого должны быть включены Познань, Силезия и За­падная Галиция.

Франции, заявил Сазонов, должны быть возвращены Эльзас и Лотарингия и по решению самой Франции присоединена часть Рейнской провинции.

Бельгия должна быть увеличена за счет Германии. Дании долж­ны быть возвращены Шлезвиг и Гольштейн.

Должно быть восстановлено Ганноверское королевство.

Должна быть создана триединая монархия, в которую войдут Австрия и два королевства – Венгрия и Чехия.

К Сербии должны быть присоединены Босния, Герцеговина, Далмация и северная часть Албании.

Болгария получит компенсацию в Македонии.

Греция получит южную часть Албании.

Для России большое значение имела проблема черноморских проливов.

В феврале 1915г. англо-французская эскадра подошла к Дарданеллам и огнем своих орудий подавила все укрепления, располо­женные в устье проливов. А 12 марта того же года Англия офици­ально обязалась отдать России город Константинополь с неболь­шой частью территории на западном побережье Босфора, Галлипольский полуостров и южную Фракию. В апреле к англо-русской договоренности присоединилась Франция.

Когда Италия вышла из Тройственного союза и вступила в Антанту, участники обоих блоков продолжали борьбу за Болга­рию. После Сербии, которая воевала с Австро-Венгрией, Болга­рия имела на Балканах как с военной, так и с географической точки зрения наиболее важное значение. Из балканских стран са­мой заинтересованной в позиции Болгарии была Сербия. Ключе­вое значение Болгарии состояло в том, что она граничила с Тур­цией и Сербией. Эти две страны находились по разные стороны борьбы. Переговоры стран Антанты с Болгарией шли долго и без­результатно. Болгария присоединилась к Тройственному блоку. В ок­тябре 1915 г. она подписала с Турцией соглашение; в том же меся­це был заключен союзный договор между Германией, Болгарией и Австрией. Таким образом, Германия получила через болгарскую территорию прямую связь с Турцией. 14 октября Болгария напала на Сербию.

Если в Болгарии Антанта проиграла, то с Румынией дело об­стояло иначе. 17 августа 1916 г. между Румынией, с одной сторо­ны, и Россией, Англией, Францией и Италией – с другой, был подписан договор, по которому Румыния была обязана начать войну с Австро-Венгрией, что и произошло 28 августа. Румынам были обещаны Трансильвания, часть Буковины и Банат; за ними при­знавалось право аннексировать территории австро-венгерской мо­нархии в соответсгвии с описанием границ.

Пока шли сражения на полях Европы, дипломаты усиленно занимались подготовкой к будущему миру. После долгих дебатов и бесед странами Антанты было принято решение о разделе азиатс­кой Турции. Был подписан ряд соглашений между англичанами и французами. Англия должна была получить Месопотамию, Фран­ция – Сирию, малую Армению, значительную часть Курдистана, Россия – области Трапезунда, Эрзерума, Баязета, часть Курдис­тана и полосу вдоль Черноморского побережья. Италии после вступ­ления в войну на стороне Антанты выделялась значительная часть Анатолии. Над Палестиной планировалось установить международ­ный контроль, а порты Хайфа и Акраже передать Англии. Самой же Турции оставалась лишь центральная и северо-восточные части Анатолии.

Германский блок тоже имел свои обширные планы. Берлин намеревался создать в центре Европы большой экономический союз, подчиненный Германии, в который помимо ее самой вхо­дили бы Австро-Венгрия, Бельгия, Голландия, Дания, Польша и часть Франции. В дальнейшем предполагалось включить в него Ита­лию, Швецию и Норвегию. Таким образом, в случае победы в войне немецкого блока в Европе создавалось бы новое полити­ческое объединение, по сути – милитаристская империя. Более того, по мере военных успехов Германии в первые годы войны аппетиты ее разгорались. В Берлине стали мечтать о присоедине­нии Финляндии, прибалтийских областей и даже Украины, Бе­лоруссии, Крыма и Кавказа.

О планах Германии в войне можно судить из меморандума прус­ского министра иностранных дел Ф. В. фон Лебеля от 29 октября 1914 г., который так и назывался – «О целях войны». Германия, говорилось в нем, должна отказаться от того, что хотя бы ей и пригодилось, но чего она «не могла бы переварить». В то же время она должна взять все, что даже ей непосредственно не нужно, с тем чтобы противник в будущем был слабее по сравнению с Германией.

Германии, считал фон Лебель, в будущем «могут пригодиться лучшие порты и более широкое побережье с более свободным вы­ходом в Мировой океан, более сильная континентальная позиция по отношению к английскому сопернику»; она «нуждается в бе­зусловной свободе морей, в колониях с удобными гаванями, которые можно защитить, а также в колониях, снабжающихнассырьем и способных стать рынком для сбыта».

«Франция, – говорилось далее в меморандуме, – является ис­торическим врагом Германии», и необходимо присоединить фран­цузские территории, богатые углем и рудой. Что касается Англии, которая «не хочет терпеть рядом с собой сильной, дееспособной Германии, играющей роль в мировой политике», то ее враждебность является картой в будущей мировой исторической игре Германии.

От России, считал фон Лебель, «Германия должна требовать гораздо больше, чтобы получить то, что желают немцы, и чтобы Россия могла с большей легкостью примириться перед лицом все­го мира с территориальной жертвой на границе». Сказано более чем откровенно.

Эти планы исходили из того, что Германия добьется быстрой победы, сможет диктовать свои условия и по-своему перекраивать карту Европы. Но им не суждено было сбыться. Война затягива­лась, а с ней и рушились мечты не только о скорой победе, но и о победе вообще. Людских, военных и экономических резервов у стран Антанты было гораздо больше, чем у Германии и ее союзников. К тому же за странами согласия стояли Соединенные Штаты. Хотя США не торопились вступать в войну, они все же оказывали боль­шую помощь Англии и Франции. Резервы Антанты постоянно на­ращивались, в то время как резервы Германии истощались.

Войной в Европе воспользовалась на Дальнем Востоке Япо­ния, которая уже 23 августа 1914 г. объявила войну Германии. У То­кио были большие захватнические планы. Японские войска окку­пировали на Тихом океане принадлежавшие Германии острова и продвинулись на китайскую территорию. Захватив Киао-Чао, Япо­ния объясняла это необходимостью возвращения китайских тер­риторий самому Китаю. Циничность такого заявления полностью проявилась в известном 21 требовании, содержащемся в ноте, ко­торая была вручена китайскому правительству 18 января 1915 г. Китаю навязывались Японией тяжелые условия. Китайскому пра­вительству пришлось согласиться с тем, что Япония приняла на себя права, которыми обладала Германия в провинции Шандунь. Восточная и Внутренняя Монголия, Южная Маньчжурия попада­ли в полную зависимость от Японии. Практически, приняв 21 тре­бование, Китай оказался под японским протекторатом.

Действия японцев в Китае вызвали тревогу у стран Антанты. И в Вашингтоне, и в Лондоне, и в Петрограде были недовольны тем, что Япония бесконтрольно укрепляет свои позиции на Дальнем Востоке. Но так как она наносила удары по Германии, то державы Антанты, особенно Россия, не реагировала на ее действия в Китае.

Спустя два года с начала войны в Германии стало усиливаться желание заключить сепаратный мир. Дипломатический зондаж шел по разным направлениям. Во-первых, после взятия Бухареста в декабре 1916 г. Берлин специальной нотой обратился к нейтраль­ным странам с предложением немедленно организовать мирные переговоры. На что же рассчитывало германское правительство? В Берлине полагали, что в случае согласия стран Антанты на пе­реговоры Германия сможет внести раскол в их ряды и провести если не все, то хотя бы часть задуманных Германией изменений на карте мира; в случае же отказа Антанты немецкая пропаганда су­меет показать немецкому народу, кто не хочет прекратить крово­пролитие и заключить мир. Однако эта затея провалилась. Спустя несколько дней Антанта ответила, что о мире можно говорить толь­ко после того, как будут восстановлены нарушенные права и сво­боды народов, а малые государства смогут существовать, не опа­саясь насилия.

Больше всего в Берлине рассчитывали, что удастся заключить сепаратный мир с Россией. После успехов в Карпатах и на Кавказ­ском фронте к апрелю 1915 г. русские армии перешли к обороне, а затем вынуждены были отступать. На русский фронт были подтя­нуты резервы из тыла и части из Франции. В 1916 г. внутреннее экономическое и политическое положение в России ухудшилось. В военном производстве наступил кризис, ширилось революционное движение. В правящей верхушке не было единства. Усилива­лось влияние тех, кто выступал за сепаратный мир с Германией, Среди них был и назначенный недавно глава правительства Б. В. Штюрмер, которого поддерживал Распутин. Эта группа до­билась летом 1916г. отставки министра иностранных дел С. Д. Са­зонова, место которого занял Штюрмер.

Для зондажа и давления на царское правительство Берлин дей­ствовал через родственников русской царицы. Переправлялись письма Николаю II о желании заключить мир той группой при дворе, которая считала сепаратную сделку возможной.

Тем временем в Англии также произошли изменения в прави­тельстве. В декабре 1916 г. премьер-министром стал Ллойд Джордж. С его приходом Англия значительно усилила свое участие в войне. В США тоже нарастало движение за активное участие страны в войне. На этом настаивали влиятельные промышленные и банков­ские круги. В 1916 г. президент США В. Вильсон был переизбран на новый 4-летний срок. На призыв Вильсона сформулировать конк­ретные мирные предложения Германия заявила, что мирные пе­реговоры могут вести только воюющие страны, и возобновила неограниченную подводную войну. 3 февраля 1917 г. США разорва­ли дипломатические отношения с Германией, а 6 апреля того же года объявили ей войну. К концу 1916 г. на фронтах наметился поворот в пользу стран Антанты. Когда же в войну вступили США, ее исход не вызывал сомнений.

1) Дипломатия великих держав накануне войны

Итак, как уже было сказано, накануне войны в Европе сложились две противостоящие друг другу коалиции - Антанта и Центральные державы . При этом положение этих двух коалиций было весьма различным.

К 1914 ᴦ. Центральные державы, возглавляемые Германией , достигли, по всœей видимости, пика своего могущества. Ось Берлин-Вена сохраняла военно-экономическое преобладание над своими континœентальными соперниками, Россией и Францией. Отдавая себе отчет в мощи германского колосса, Париж и Петербург были готовы идти на уступки Берлину - и на Ближнем Востоке, и в Марокко. При этом был и предел, дальше которого русские и французы отступать были не готовы, и в Берлинœе и в Вене поняли это слишком поздно.

Германские и (особенно) австро-венгерские правящие круги отдавали себе отчет в том, что время работает против Центральных держав. Но в Берлинœе далеко не всœе были в восторге от той авантюры, в которую Германия оказалась втянутой благодаря политике своего младшего партнера, который к тому же (в Берлинœе на сей счет не было особых сомнений) разваливался на части. При этом верх взяли соображения о том, что если уж дело дойдет до войны, то, по словам Бетмана-Гольвега, пусть уж она разразиться сейчас, чем через год или два, когда Антанта будет сильнее.

Отсюда - безоглядная поддержка Австро-Венгрии со стороны Германии после сараевского инцидента. 28 июня 1914 ᴦ. сербский националист Гаврило Принцип несколькими выстрелами из револьвера убил наследника австро-венгерского престола, эрцгерцога Франца-Фердинанда и его супругу. Разумеется, Принцип не был террористом-одиночкой - он был активистом сербской националистической организации "Млада Босна", выступавшей за образование т.н. "Великой Сербии", которая должна была включать не только собственно Королевство Сербии, но и ряд других югославянских земель. Большую помощь эта организация получала от высокопоставленных офицеров сербской военной разведки. Есть сведения, что и тогдашний сербский премьер Пашич был проинформирован об этом заговоре. Во всяком случае, австро-венгерская политика на Балканах напрямую сталкивалась с великосœербскими притязаниями и, более того, эта политика угрожала независимости Королевства Сербии.

Но не только в Белграде с тревогой следили за агрессивной политикой Вены. Ведь аннексия Сербии (или ее превращение в покорного вассала "лоскутной империи") означала бы, что Центральные державы (через территорию союзной Болгарии и полувассальной Турции) получают возможность установить прямое желœезнодорожное сообщение Берлин - Багдад (а оттуда уже было недалеко и до Британской Индии, и до Русского Туркестана). Τᴀᴋᴎᴍ ᴏϬᴩᴀᴈᴏᴍ, утрата Сербией независимости означала бы резкое изменение геостратегической ситуации в мире не в пользу Антанты.

23 июля последовал австрийский ультиматум Сербии. От Белграда фактически требовали согласиться с проведением австрийской карательной акции на сербской территории. Разумеется, это требование, несовместимое с независимостью и суверенитетом Королевства Сербии, было отклонено, хотя ответ Белграда на демарш Вены был выдержан в целом в примирительных тонах. 25 июля Австро-Венгрия объявила войну Сербии и начала мобилизацию. Никто не сомневался в том, что маленькая Сербия в одиночку не устоит против великой державы, и только поддержка России может спасти сербов.

Τᴀᴋᴎᴍ ᴏϬᴩᴀᴈᴏᴍ, великая держава - Австрия - начала мобилизацию. И здесь уже решающую роль начали играть не соображения политиков и дипломатов, а совсœем иные факторы: темпы мобилизации, пропускная способность желœезных дорог, военные планы генеральных штабов . В ответ на действия Австрии Россия объявила 28 июля о мобилизации Одесского, Киевского, Московского и Казанского военных округов. Проблема, однако, состояла в том, у России не было планов частичной мобилизации, только против Австро-Венгрии. Был лишь план всœеобщей мобилизации - и в Берлинœе это хорошо знали. А русская мобилизация, проведенная до начала германской мобилизации, означала срыв плана Шлиффена - единственного немецкого плана на случай большой войны в Европе.

Отсюда - ультимативное требование Германии о немедленном прекращении военных приготовлений России. В своей телœеграмме на имя Николая II от 29 июля Вильгельм II писал: "Действия Австрии должны рассматриваться как преследующие цель добиться полной гарантии, что сербские обещания претворятся в реальные факты. Это мое мнение основывается на заявлении австрийского кабинœета͵ что Австрия не стремится к каким-либо территориальным авоеваниям за счет Сербии. По этой причине я считаю вполне возможным для России остаться зрителœем австро-сербского конфликта͵ не вовлекая Европу в самую ужасную войну, какую ей когда-либо приходилось видеть Конечно, военные приготовления со стороны России, которые могли бы рассматриваться Австрией как угроза, ускорили бы катастрофу" (Мировые войны ХХ века. В четырех книгах. Книга 2. Первая мировая война. Документы и материалы. - М.: Наука, 2002. - С. 69).

В Берлинœе были уверены, что Россия уступит. Эта уверенность была основана на убеждении в том, что Англия предпочтет не вмешиваться в разгорающийся на континœенте конфликт - а Россия и Франция сами по себе, без британской помощи, как уже было сказано, были намного слабее Центральных держав.

30 июля 1914 ᴦ. в России была объявлена всœеобщая мобилизация. Николай II колебался и даже отменил было это решение, но под давлением со стороны начальника генерального штаба Янушкевича и министра иностранных дел Сазонова был вынужден уступить. На другой день Вильгельм послал Николаю телœеграмму с просьбой приостановить мобилизацию, обещая свое посредничество в конфликте между Россией и Австрией, угрожая в противном случае объявить всœеобщую мобилизацию в Германии. В ответной телœеграмме Николай II выразил надежду на то, что мобилизация в России и Германии "не означают войны". Увы, это было не так! Военные планы Берлина (ᴛ.ᴇ. "план Шлиффена") требовали немедленного нападения на Францию, прежде чем будет завершена мобилизация в России. 1 августа Германия объявила, в свою очередь, всœеобщую мобилизацию, а вечером того же дня немецкий посол в Петербурге вручил Сазонову ноту об объявлении Германией войны России.

И только в конце июля - начале августа Вильгельм и его окружение начали с ужасом понимать, у края какой пропасти они всœе оказались. 29 июля министр иностранных дел Великобритании Э. Грей заявил германскому послу в Лондоне князю Лихновски, что, если в конфликт будет втянута и Франция, то британское правительство, "может быть, вынуждено будет принять немедленные решения", и "если война вспыхнет, то это будет величайшая катастрофа, которую когда-либо видел мир".

Вильгельм II был вне себя от ярости; телœеграмма от Лихновски с изложением его беседы с Греем испещрена его пометками, вроде "Совершенно неслыханный образчик английского лицемерия!", "Гнусный обманщик!" (это - о Грее), "Какая мефистофельская гнусность! Чисто по-английски!". А на что, собственно, рассчитывал германский кайзер? На то, что Лондон спокойно позволит Германии раздавить Францию и Россию?

Между тем в тот же день, когда Германия объявила войну России, ᴛ.ᴇ. 1 августа 1914 ᴦ., из Лондона начали приходить, казалось, весьма успокоительные известия: посол Лихновски сообщил, со ссылкой на личного секретаря Э. Грея В. Тирреля, будто Англия готова сохранить нейтралитет в предстоящей войне и даже обеспечить нейтралитет Франции - если только Германия не нападет на Францию. Эта депеша из Лондона вызвала радостное возбуждение у германской правящей верхушки: вместо войны на два фронта с неясными перспективами - война против одной России, которая, конечно же, не устоит против германского натиска! Начальник генерального штаба Мольтке-мл. получил приказ - всœеми войсками двинуться на Восток. И тут племянник великого Мольтке четко дал понять "Его Императорскому Величеству", что с началом войны реальная власть в стране принадлежит уже не Гогенцоллернам, а военным. Он отказался выполнять данный приказ Вильгельма на том основании, что он противоречит планам генштаба (ᴛ.ᴇ. всœе тому же самому "плану Шлиффена"), а изменить эти планы в короткий срок не представляется возможным. В конечном счете кайзер был вынужден уступить, и германские войска получили приказ выдвигаться к французской границе.

3 августа германские войска - в точном соответствии с "планом Шлиффена" - без объявления войны вторглись в Бельгию (под смехотворным предлогом о том, будто Франция собирается-де ввести свои войска на территорию королевства). В тот же день война была объявлена Франции (опять же под надуманным предлогом, будто французы вторглись на немецкую территорию). Германский статс-секретарь по иностранным делам фон Ягов 4 августа поручил князю Лихновски "развеять недоверие, ĸᴏᴛᴏᴩᴏᴇ может существовать у британского правительства относительно наших намерений" в Бельгии, пообещав, будто немцы не будут аннексировать бельгийской территории. Разумеется, в этих условиях не приходилось рассчитывать всœерьез на сохранение британского нейтралитета в начавшейся войне. В тот же день, 4 августа͵ князь Лихновски был вызван в британский Форин Оффис. Там с ним беседовали в совершенно другом тоне - уже без дипломатических недомолвок. Грей заявил Лихновски, что если до 24.00 4 августа германские войска не будут выведены из Бельгии, Великобритания будет считать себя в состоянии войны с Германией.

Что касается Англии и Франции, то эти державы не имели никакого желания вступать в схватку из-за совершенно чуждых им Балкан. Проблема, однако, в том, что конфликт на Балканах, как уже было сказано, был лишь предлогом, и ничем иным. Достаточно сказать, что военные действия на русско-австрийском фронте начались лишь 12 августа͵ когда в Бельгии уже шли ожесточенные бои между немецкими и бельгийскими войсками...

Англию и Францию втянули в войну, потому что этого требовал план Шлиффена, предусматривавший оккупацию Бельгии и разгром Франции. Тем самым Германия обрекла себя на завоевательную войну против западных держав, в которой она не могла не потерпеть поражения.

Вот что пишет об этом Тейлор: Немцы жаловались, что в 1914 году войну не удалось локализовать; но этому помешала стратегия Шлиффена. Он не желал довольствоваться ничем, кроме полной победы, и тем самым обрек Германию на полное поражение (Тэйлор А.Дж.П. Борьба за господство в Европе. 1848-1918. М.: Издательство иностранной литературы, 1958. - С. 530).

1. Отношения в лагере Антанты

Война приобрела тотальный характер, который был совершенно немыслим в предшествовавшие эпохи. Для европейского концерта была присуща тенденция к ограничению политический целœей великих держав во время войны: державы могли стремиться к улучшению своего положения, но не к полному уничтожению своих противников - именно в этом видели отцы-основатели Венской системы, наученные горьким опытом наполеоновских войн, залог политической стабильности в Европе. Вот почему в период после 1815 ᴦ. европейский концерт сохранял стабильный состав, несмотря на всœе войны и революции.

И только в ходе первой мировой войны - впервые со времен Наполеона - враждебные коалиции начали ставить решительные цели, предусматривавшие уничтожение своих соперников в качестве великих держав. А там, где решительные цели - там и решительные средства. Десятки миллионов были поставлены под ружье, экономика была переведена на военные рельсы, вся жизнь воюющих стран была подчинœена одной цели - победе. Впервые - со времен войн французской революции - значительную роль в вооруженной борьбе начал играть идеологический фактор . Так, к примеру, Антанта провозгласила своей целью борьбу за цивилизацию , против прусского милитаризма ; в свою очередь, Германия объявила о борьбе за культуру . В любом случае, однако, наличие идеологического фактора вело к повышению ожесточенности борьбы; сторонам было трудно согласиться на что-либо меньшее, чем на полную победу.

Не менее решительные цели ставила перед собой и дипломатия Антанты и Центральных держав.

Три великие европейские державы - Англия, Россия, Франция, - вступившие в июле-августе 1914 ᴦ. в борьбу против общего врага, не имели на момент начала военных действий даже союзного договора. Союзными обязательствами, как известно, были связаны лишь Россия и Франция (с 1890-х гᴦ.); что касается Англии, то у последней не было ровным счетом никакого письменного договора, обязывающего ее вступить в войну совместно с Россией и Францией - и именно это последнее обстоятельство, как представляется, во многом и ввело Берлин в заблуждение относительно намерений "туманного Альбиона".

5 сентября было подписано англо-франко-российское соглашение, в соответствии с которым три державы брали на себя обязательство вести войну до победного конца и не заключать сепаратного мира. Тем не менее, несмотря на соглашение от 5 сентября 1914 ᴦ., Англия, Россия и Франция не раскрывали друг другу своей стратегии и не пытались координировать свои действия. Между союзниками сохранялись серьезные разногласия и взаимные подозрения. Так, к примеру, Париж и Петербург подозревали друг друга в тайных намерениях заключить сепаратный мир. Основания для таких подозрений были - царская камарилья была настроена исключительно германофильски; что касается французского и британского общественного мнения, то там были традиционно сильны русофобские настроения.

Неудивительно, что серьезные разногласия между союзниками вызывали планы послевоенного устройства Европы. Так, к примеру, требования Петербурга о разделœе Оттоманской Порты (нота Сазонова от 4 марта 1915 ᴦ.) вызвали в Париже призрак Николая I. Во Франции полагали, что, в то время как Франция выносит главную тяжесть борьбы с Германией, Россия и Англия будут делить Турцию - а Франция останется ни с чем. И только 10 апреля французы неохотно согласились с тем, что Проливы вместе с прилегающей к ним территорией будут включены в состав Российской Империи - "при условии (как говорилось во французской ноте), что война будет доведена до победного конца и что Франция и Англия осуществят свои цели на Востоке, равно как и в других местах".

Что же это были за "цели"? В январе 1916 ᴦ. было заключено соглашение Сайкс-Пико , по которому Сирия после окончания войны должна была стать французской, а Месопотамия - британской колонией. Для того чтобы добиться согласия Петербурга на это соглашение, Петербургу пообещали Армению и Курдистан. Разумеется, всœе эти грязные циничные сделки заключались в тайне; в своих публичных заявлениях лидеры Антанты рассуждали о "демократии", "борьбе против милитаризма", "праве народов" и тому подобной чепухе.

Наряду с планами новых территориальных захватов, Антанта была озабочена расширением круга союзников. 1914 год показал, что война будет долгой, и уже к декабрю 1914 ᴦ. Россия уведомила своих союзников об истощении запасов, подготовленных к войне. Особенно тревожным было истощение предвоенных запасов снарядов : расход снарядов оказался в 10 раз большим, чем полагали военные перед войной. Слабая и плохо организованная российская промышленность оказалась не в состоянии снабдить армию снарядами, а царская бюрократия показала полную неспособность обеспечить мобилизацию сил страны для обороны.

Отсюда - стремление союзников по Антанте привлечь к своей коалиции возможно большее число стран, с тем чтобы компенсировать слабость русского союзника. Важнейшим дипломатическим успехом Антанты в 1915 ᴦ. было вступление в войну с Центральными державами Италии (никто тогда не знал, что дипломатические триумфы, вроде вступления в войну Италии и Румынии на стороне Антанты чреваты военными неудачами).

Ведь у всœех этих малых европейских держав реальные военные возможности находились в обратной пропорции к их аннексионистским притязаниям. В частности, Италия требовала Трентино (Тироль), Триест, Валону, острова Сасено, Далматинское побережье с его островами, колониальные уступки в Африке, образование в центральной Албании автономного княжества со столицей в Дураццо ну и, наконец, заем в сумме 50 млн. ф. ст. И всœе это при условии того, что Россия не ослабит своего нажима на галицийском фронте, а англо-французский флот поможет в борьбе против австрийского флота!

Проблема заключалась даже не столько в необъятности итальянских аппетитов (при весьма умеренных военных возможностях Италии, которые ни для кого не были секретом). Претензии Италии на земли, заселœенные южными славянами, были неприемлемы для России союзницы Сербии.

Этот торг вокруг вступления Италии в войну не был, разумеется, секретом для Берлина и Вены, и там постарались пойти на уступки Италии, чтобы избежать ее перехода на сторону Антанты. 8 марта 1915 ᴦ. в Вене на коронном совете было принято решение о предоставлении Италии территориальных уступок даже за счет собственных владений Габсбургов. В этих условиях Россия была вынуждена согласиться на передачу Италии значительной части населœенной славянами Далмации. Τᴀᴋᴎᴍ ᴏϬᴩᴀᴈᴏᴍ, Антанта удовлетворила всœе претензии итальянского империализма, и 26 апреля 1915 ᴦ. был, наконец, подписан в Лондоне договор между Римом и державами Антанты, а 3 мая Италия расторгла договор о Тройственном союзе.

Бюлов заставил (9 мая) австрийского посла подписать заявление, в котором говорилось, что Австро-Венгрия готова уступить Италии Тироль, Градиску, западный берег Изонцо, сделать Триест вольным городом, признать суверенитет Италии над Валоной и заявить о своей незаинтересованности в Албании. При этом было поздно Антанта сумела развернуть в Италии шовинистическую кампанию за вступление Италии в войну, возглавленную дАннунцио и Муссолини, в результате чего итальянский парламент предоставил правительству чрезвычайные полномочия (20 мая 1915 ᴦ.), а 23 мая Италия объявила войну Австро-Венгрии.

Как показали, однако, дальнейшие события, участие Италии в войне не принœесло особого облегчения Антанте напротив, возник новый фронт, который также нужно было удерживать любой ценой особенно после катастрофы под Капоретто (ноябрь 1917 ᴦ.). В то же время при сложившемся соотношении сил выступление Италии на стороне Центральных держав было маловероятно, ввиду господства в Средиземном море англо-французского флота и экономической зависимости Италии от Антанты. Видимо, наиболее выгодным решением для Лондона и Парижа был бы нейтралитет Италии , но понять это в напряженной атмосфере 1915 ᴦ. было трудно.

Точно так же правительствам Антанты было трудно понять, что Румыния принœесет гораздо больше пользы, оставаясь нейтральной. Увы, за вступлением Румынии в войну (28 августа 1916 ᴦ., ᴛ.ᴇ. после Брусиловского прорыва , когда, казалось, дни Австро-Венгрии сочтены) последовал ее молниеносный разгром (ноябрь-декабрь 1916 ᴦ.), после чего России пришлось выделить войска еще и для румынского фронта.

По мнению Тейлора, Союз с Румынией был последней попыткой государственных деятелœей Антанты вовлечь в войну малую державу. События всœе еще ничему их не научили. Οʜᴎ по-прежнему стремились лишь к случайному пополнению людских резервов и не понимали, что война превратилась в конфликт исключительно между великими державами. Всякий союз с малой страной означал для них дополнительное бремя, а отнюдь не приобретение Секрет успеха Германии пока он длился состоял в том, что у нее было меньше союзников и обращалась она с ними, как с подчинœенными (Тэйлор А.Дж.П. Борьба за господство в Европе. 1848-1918. М.: Издательство иностранной литературы, 1958. - С. 552).

Но не только привлечением союзников занимались державы Антанты: важнейшей проблемой для них оставалась координация усилий. Ведь Англия, Франция и Россия были разделœены не только неприступным барьером Центральных держав; совершенно различным было их экономическое, общественно-политическое и военно-стратегическое положение. Соответственно, различным был и подход этих трех держав к союзной стратегии.

На территорию Англии не вторгались германские войска, в связи с этим Лондон мог спокойно придерживаться своей стратегии изнурения Германии за счет морской блокады, привлечения новых союзников, постепенного наращивания мощи союзных армий и флотов. И вообще, Лондон крайне осторожно относился к планам радикального ослабления Германии после победы. Там хотели бы уничтожить германский флот и разделить немецкие колонии, однако передавать левый берег Рейна французам англичане не хотели; скорее, они были готовы присоединить прирейнские области Германии к Бельгии и Люксембургу.

Иная ситуация была у Франции, значительная часть экономического потенциала которой была утрачена в результате германской оккупации. Отсюда стремление добиться скорейшего сокрушения немецкой мощи. При этом Париж хотел бы нанести Германии такой удар, чтобы она никогда уже не оправилась. Вот почему французы требовали создания на левом берегу Рейна буферной зоны под своим неограниченным влиянием (возврат Эльзаса и Лотарингии Франции считался делом решенным).

Но особенно трудным было, однако, положение России . В случае если Англия и Франция могли прийти на помощь друг другу (и, что может быть, было еще более существенным, воспользоваться колоссальным американским экономическим потенциалом), то в случае с Россией это исключалось. С началом войны невозможным стало морское сообщение по Балтийскому морю, а с вступлением Турции в войну на стороне Центральных держав (1 ноября 1914 ᴦ.) и по Черному. Тем самым исключалось регулярное и надежное снабжение России военными материалами, а без этого российская армия оказывалась в отчаянном положении российская промышленность была явно не в состоянии обеспечить снабжение войск, особенно снарядами. Вот почему Тейлор, к примеру, считает вступление Турции в войну таким же решающим событием в европейской истории, что и битва на Марне: если поражение на Марне означало срыв блицкрига и затяжную войну, в которой Германия не могла не проиграть, то присоединœение Турции к Четверному союзу (октябрь - ноябрь 1914 ᴦ.) исключало нормальное снабжение русской армии. Снарядный голод начал сказываться уже в конце 1914 ᴦ.; а в 1915 ᴦ. русские потерпели ряд тяжелых поражений из-за нехватки снарядов и тяжелой артиллерии. Правда, определœенное количество военных материалов союзники поставляли через Мурманск и Архангельск, но из-за трудностей с транспортом многие из этих материалов так там и застряли, не дойдя до фронта. Так, к примеру, в 1915 ᴦ. союзники поставили России лишь 1,2 млн. снарядов - меньше 1/6 ежемесячного производства снарядов Германией. Не меньшее значение имела и финансовая зависимость России от ее западных союзников. Уже 5 февраля 1915 ᴦ. союзники открыли России кредит на сумму в 50 млн. ф. ст. 30 сентября 1915 ᴦ. Россия получила новый заем от своего английского союзника на сумму в 300 млн. ф. ст. (3 млрд. руб.). 4 октября 1915 ᴦ. было подписано соглашение о предоставлении России кредита Францией на сумму в 562 млн. руб. 27 октября 1916 ᴦ. было подписано новое англо-русское соглашение о кредитах, по которому Россия получала еще 150 млн. ф. ст. Наконец, США предоставили России кредитов на сумму в 250 млн. руб. Τᴀᴋᴎᴍ ᴏϬᴩᴀᴈᴏᴍ, всœего за время первой мировой войны внешний долг России вырос примерно на 6 млрд. руб. Фактически это означало утрату не только финансово-экономической, но и военно-политической независимости страны.

Каковы же были последствия относительного ослабления позиций России в рамках Антанты? В первую очередь, Россия (как, впрочем, и Франция) была вынуждена согласиться с тем, что российские закупки в США должны идти под британским контролем и через британское посредничество.

Во-вторых, России приходилось расплачиваться за западные кредиты кровью своих солдат. Так было в ходе неподготовленного русского наступления в Восточной Пруссии в августе 1914 ᴦ.; так было и в дальнейшем - когда брусиловский прорыв помог ослабить германский натиск на Верден; да и крайне важность посылки русских бригад на западный фронт также обуславливалась экономической зависимостью России.

Союзнические конференции (Шантильи, ноябрь 1916 ᴦ. и Петроград, январь-февраль 1917 ᴦ.) не дали царскому правительству ничего конкретного, кроме посулов на будущее; в обмен на эти посулы от измученной России требовали уже весной 1917 ᴦ. перехода в решительное наступление.

Правда, в феврале-марте 1917 ᴦ. наметилось сближение позиций Петрограда и Парижа по вопросу о разделœе шкуры неубитого медведя. Россия выразила готовность поддержать Францию в ее претензиях на Эльзас-Лотарингию и Саарский угольный бассейн; остальные же германские земли на левом берегу Рейна должны были составить "автономное и нейтрализованное государство", ĸᴏᴛᴏᴩᴏᴇ должно будет занято французскими войсками вплоть до выполнения Германией и ее союзниками всœех требований будущего мирного договора. В ответ на это Париж признавал англо-русское соглашение о Константинополе и проливах, а также "свободу" России в определœении ее западных границ (ᴛ.ᴇ. образование "целокупной Польши" под скипетром русского царя). Разумеется, эта сделка вызвала недовольство Лондона, который не желал столь значительного усиления Франции и ослабления Германии.

Революция в России вызвала прогрессирующее ослабление России и, следовательно, ослабление ее позиций в Антанте. Резко сократился объем кредитов Временному правительству; целый ряд дипломатических вопросов (итальянские притязания на Смирну; греческий вопрос) решались без консультации с Петроградом. Фактически осœенью 1917 ᴦ. начался раздел России на сферы влияния ее союзников по Антанте: так, США на себя брали реорганизацию желœезных дорог, Англия - морской транспорт, а Франция - армию. 23 декабря 1917 ᴦ., ᴛ.ᴇ. уже после большевистского переворота͵ было заключено секретное франко-британское соглашение о разделœе "зон действия" (ᴛ.ᴇ. сфер влияния) в России на случай ее выхода из войны. В соответствии с соглашением к французской "зоне ответственности" были отнесены Бессарабия, Украина и Крым, а к британской - Кавказ, Кубань и Дон.

На всœем протяжении войны Англия и Франция опасались, что Россия может заключить сепаратный мир с немцами. Активная поддержка февральского переворота со стороны английского и французского послов в Петрограде и объяснялась, кстати, опасениями по поводу германофильских настроений в камарилье (Штюрмер, Распутин, Протопопов). Но сепаратный мир всœе же был заключен - большевиками в Брест-Литовске .

Победившая в октябре 1917 ᴦ. в России большевистская партия исходила, как известно, из того, что октябрьский переворот - это всœего лишь первая фаза мировой пролетарской революции, которая в итоге должна образовать "Земношарую Республику Советов". Победа же мировой пролетарской революции, как считали марксисты, приведет к прекращению всœех войн и вообще всякого угнетения народов.

Отсюда - "Декрет о мире", принятый II Всероссийским съездом советов в ночь с 25 на 26 октября, и содержащиеся в нем предложения "всœем воюющим народам и их правительствам" немедленно установить "демократический мир без аннексий и контрибуций".

Увы, надежды на "сознательность" "пролетариев всœех стран" оказались несостоятельными, и Совету Народных Комиссаров пришлось вести сепаратные переговоры в Брест-Литовске с Германией и Австрией в крайне неблагоприятных обстоятельствах: в условиях уже фактически начавшейся в России гражданской войны, распада страны (и, в частности, отделœения Украины) и нежелания Антанты иметь дело с большевистским режимом.

Характеристика того режима, который установился в России после 25 октября (7 ноября) 1917 ᴦ., не является предметом данной лекции. Тем не менее следует подчеркнуть: при всœей тоталитарности и репрессивности данного режима его руководители всœегда считались с массовыми настроениями, в ряде случаев просто идя на поводу у масс (и в этом смысле представляется удачным определœение российского историка, академика Н.А. Сахарова - "народный тоталитаризм" ). Особенно приходилось считаться с настроениями массы на начальном этапе функционирования коммунистического режима в России, когда сам данный режим был еще крайне слаб и неустойчив. В этом смысле Брестский мир - это следствие совершенно трезвого и объективного признания того простого факта͵ что народ воевать не желает, и в России в конце 1917 - начале 1918 ᴦ. не было такой силы, которая могла бы заставить его воевать - "за Бога, Царя и Отечество" или "за Мировую Революцию" (и уж тем более - "за выполнение наших обязательств перед союзниками", "за Босфор и Дарданеллы" и т.п.).

Армия разваливалась на глазах; к концу 1917 ᴦ. русская армия перестала быть сколь бы то ни было боеспособной силой ("боеспособность" т.н. красногвардейцев и "революционных матросов" ярко проявилась в феврале 1918 ᴦ., когда вся эта сволочь бежала от одного вида наступавших немецких и австрийских войск). Фактически на момент заключения брестского мира, если верить красноречивому признанию Л.Д. Троцкого, у советского правительства "не было ни одного боеспособного батальона". В этих условиях любое (а не только большевистское) российское правительство было бы вынуждено пойти на сепаратный мир с немцами.

Эта крайне неблагоприятная ситуация была усугублена расколом в советском руководстве и в большевистской партии: верхушка партии левых эсеров и многие большевики выступали за "революционную войну" с "германским империализмом". Все эти обстоятельства предопределили крайне тяжелые условия брестского мира и, кроме того, разрыв с Антантой после его заключения.

1. Отношения в Четверном союзе

Поскольку соотношение сил между Германией и ее союзниками (даже Австро-Венгрией!) было совершенно несопоставимым, всœе они находились в очень высокой степени зависимости от Берлина, о чем свидетельствует, в частности, вышеупомянутый инцидент с попыткой канцлера Бетман-Гольвега не допустить вступления Италии в войну за счет территориальных уступок со стороны Австрии. Тем не менее, по мере осложнения положения Центральных держав, нарастали противоречия и в Четверном союзе.

По мере усиления британской морской блокады нарастали экономические трудности Германии и ее союзников. Списки товаров, объявленных Антантой "военной контрабандой", постоянно росли. Особенно осложнилось положение Германии после вступления в войну Италии. Экономические же ресурсы Центральных держав и оккупированных ими территорий были быстро истощены.

Первыми взбунтовались австрийцы. Уже 14 августа 1918 ᴦ. император Карл заявил Вильгельму о крайне важности начала переговоров с Антантой, поскольку новой военной зимы Австро-Венгрия не выдержит. Ровно месяц спустя министр иностранных дел Австро-Венгрии граф Буриан выступил с нотой о созыве конференции для обсуждения вопроса о мире. Это предложение, как известно, было отвергнуто Антантой.

А уже на следующий день началось наступление войск Антанты на Салоникском фронте. Это наступление привело к полному развалу болгарской армии и краху режима Фердинанда Кобургского. По условиям подписанного 29 сентября в Салониках перемирия болгарские части должны были немедленно покинуть греческие и сербские территории. Болгарская армия подлежала демобилизации, а союзники по Антанте могли занять любые болгарские стратегические пункты.

Это был страшный удар по Четверному союзу. Правда, в военном отношении болгарская армия не представляла особой ценности, однако высвободившиеся войска могли нанести удар в тыл разваливавшейся на части Австро-Венгрии. Прекрасно отдавая себе отчет в том, что "игра проиграна", германское верховное правительство настаивало на немедленном начале переговоров о мире. Это предложение последовало 4 октября от нового правительства, ĸᴏᴛᴏᴩᴏᴇ возглавил принц Макс Баденский, слывший либералом и англофилом.

При этом это предложение пало на весьма неподготовленную почву. Союзники не торопились начинать переговоры, предпочитая наблюдать прогрессирующий развал Четверного союза. В октябре перестала существовать "лоскутная монархия": Чехословакия и Венгрия объявили о своей полной независимости. Австрийская армия покидала фронт. 3 ноября окончательно сдались Австрия и Венгрия. Армия империи расформировывалась. Южная граница Германии становилась совершенно открытой, а ее положение - совершенно безнадежным.

Как известно, Антанта в полной мере (в Компьене и Версале) воспользовалась этим безнадежным положением поверженного врага. В этой связи следует подчеркнуть, что германская дипломатия несет немалую долю ответственности за крайнее ожесточение ее врагов, которые фактически принудили немцев к полной капитуляции.

Ведь на протяжении всœей войны немцы выдвигали совершенно неприемлемые для Антанты предложения о послевоенном мире. Чего стоили, к примеру, условия мира предложенные Германией от 31 января 1917 ᴦ.! Германия требовала такие колониальные владения, которые соответствовали бы численности ее населœения и ее экономическим интересам. Оккупированные области Бельгии и Франции Германия соглашалась освободить, но при условии "исправления границ" (с учетом немецких интересов), а также денежной компенсации. А 5 ноября 1916 ᴦ. Германия и Австро-Венгрия издали декларацию о создании "независимой" Польши, но только из польских губерний, отвоеванных у России.

На самом делœе захватнические планы Центральных держав шли еще дальше; предполагалось радикально ослабить Францию, превратить Бельгию в зависимое государство, оттеснить Россию на восток.

Вообще-то главной целью немцев в войне было создание т.н. "Срединной Европы", которая охватывала бы Австро-Венгрию, Францию, Бельгию, Голландию, Данию, Польшу а, возможно, также Италию, Швецию и Норвегию, и являлась бы фактически экономическим союзом под немецким господством. Τᴀᴋᴎᴍ ᴏϬᴩᴀᴈᴏᴍ, это был своего рода прообраз современного Европейского союза! И если бы немцы действовали в начале ХХ в. аналогично тому, как и в конце, ᴛ.ᴇ. методами экономической экспансии, а не "желœезом и кровью", очень может быть, что Евросоюз стал бы реальностью столетие тому назад! Увы, история не знает сослагательного наклонения

В любом случае, непомерные немецкие аппетиты свидетельствовали о том, что Берлин не собирается идти на какие-либо компромиссы. Ведь еще 1 августа 1918 ᴦ. (!) канцлер Вильгельм публично объявил, что самое страшное уже позади, и победа - не за горами. И в связи с этим внезапная просьба германского правительства о мире (5 октября 1918 ᴦ.), да еще на основе 14 пунктов Вильсона, произвела в Германии ошеломляющее впечатление. Можно себе представить степень доверия немцев к собственному правительству после этого заявления Но еще меньше доверяли Берлину союзники по Антанте, которые в каждой мирном зондаже Центральных держав видели провокацию и подвох.

4) США вступают в войну

Итак, начало 1917 ᴦ. характеризовалось (а) взаимным истощением воюющих сторон и (b) ростом экономической зависимости Антанты от Америки. Мы уже приводили данные о степени зависимости Англии, Франции и (в меньшей степени) России от американских поставок, составивших на начало 1917 ᴦ. от 3 до 5 миллиардов долларов. Вряд ли без американского продовольствия, хлопка, металлов, транспортных средств, оборудования, снарядов Англия и Франция смогли бы выстоять на протяжении этих двух с половиной лет и даже добиться к началу 1917 ᴦ. некоторого военно-экономического превосходства над Германией и ее союзниками.

А поскольку политика это концентрированное выражение экономики (Ленин), то роль Соединœенных Штатов в воюющем мире становилась всœе более весомой и всœе более проантантовской. В самом делœе, могло ли быть иначе, если

Балканские войны еще больше обострили международную об­становку в Европе. Несмотря на то что турецкому владычеству над балканскими странами был положен конец, обстановка в регио­не, как и в целом в Европе, была напряженной. Между странами, воевавшими с Турцией, развернулась борьба.

Австро-Венгрия на северо-западе и Турция на востоке региона ждали удобного момента, чтобы решить свои далеко идущие пла­ны. Австрия хотела нанести удар по Сербии, а Турция – вернуть себе Эгейские острова. За всем этим внимательно следили в Бер­лине и Петербурге. Германия выбирала время, когда можно будет начать войну за передел мира. Россия не хотела и не могла бросить на произвол судьбы Сербию, в которой видела свою союзницу против Австро-Венгрии.

Все происходящее самым непосредственным образом касалось Франции и Англии. В Париже понимали, что поражение России не только ослабит ее, но и лишит возможности бороться с угрозой германского вторжения. Англия, связанная договором с Франци­ей, не могла в условиях надвигающейся войны допустить ослабле­ния своей союзницы и Антанты.

Однако английская дипломатия до самого начала войны т. е. до конца июля 1914 г., скрывала свои цели. Более того, она или вела переговоры с Германией, или занимала нейтральную позицию по ряду второстепенных вопросов, таких, как финансирование стро­ительства Багдадской дороги; судьба португальских колоний; оп­ределение границ Албании и др. Одновременно Англия демонст­рировала дружбу с Францией, о чем свидетельствовал визит анг­лийского короля Георга V весной 1914 г. в Париж.

В конце 1913 – начале 1914 г. резко обострились отношения между Россией и Германией. В ноябре 1913г. Германия направила очередную военную миссию в Турцию во главе с Лиманом фон Сандерсом. Вскоре стало известно, что последний будет командовать армейским корпусом в Стамбуле, что даст ему возможность держать под контролем Босфор. Хотя после острых переговоров Лиман фон Сандерс отказался от командного поста в турецкой столице, все же Германия сохранила в Турции определенные воз­можности повлиять на режим проливов. События вокруг миссии Лимана фон Сандерса перешли в 1914г. и сыграли немаловажную роль в ухудшении русско-германских отношений, поскольку Рос­сия всегда была очень чувствительна к проблемам черноморских проливов и видела в немецкой военной миссии шаг на пути к установлению контроля Германии над ними.

В это же время по инициативе Франции проходили переговоры между Англией и Россией о заключении военно-морской секрет­ной конвенции. Дела продвигались медленно. Англичане, понимая слабость русского флота, требовали больших уступок, а Россия не соглашалась. Хотя обе страны в связи с усиливающейся напряжен­ностью были заинтересованы в скорейшем заключении конвен­ции, до начала войны ее так и не удалось подписать.

Летом 1914 г. и Тройственный союз, и Антанта были готовы начать войну. Непосредственным поводом к ней послужило убий­ство наследника австрийского престола эрцгерцога Франца Фер­динанда 28 июня 1914 г. в Сараеве. Немедленного начала войны против Сербии требовали военные круги Австрии. Их поддержива­ло министерство иностранных дел. Против выступил премьер граф Тисса, венгр по национальности.

Все зависело от позиции Берлина. Если раньше Германия не раз сдерживала Австро-Венгрию, то на сей раз Берлин проявил твердость. Германское руководство считало, что Россия займет враж­дебную позицию, но на войну не пойдет. Вильгельм II, приняв австрийского посла Сегени, указал на необходимость действовать быстро и энергично. Такая позиция кайзера поощрила сторонни­ков военных действий в Вене. Тем не менее прошло еще немало дней, прежде чем был подготовлен ультиматум, который вручили австрийскому посланнику в Белграде 23 июля. Ультиматум был составлен так, чтобы ни одно уважающее себя государство не мог­ло его принять. Сербское правительство, говорилось в ультимату­ме, должно взять обязательства: «не допускать никаких публика­ций, возбуждающих ненависть и презрение» к австро-венгерской монархии; немедленно закрыть и конфисковать все средства тех обществ, которые занимаются пропагандой против Австро-Венг­рии; уволить с военной и административной службы всех офице­ров и должностных лиц, виновных в пропаганде против Австро-Венгрии; допустить на территорию Сербии представителей орга­нов венского правительства для подавления революционного движения, направленного против территориальной неприкосно­венности Австро-Венгрии. В расследовании убийства эрцгерцога также должны были принять участие представители Австро-Венг­рии. Срок ультиматума истекал в 6 часов вечера в субботу 25 июля, т. е. Сербии предоставлялось для ответа 48 часов. На следующий день австро-венгерское правительство направило сообщение об уль­тиматуме в Лондон, Париж и Петербург.

Россия ни в экономическом, ни в военном отношении не была готова к войне. Но в правительстве понимали, что война неизбеж­на, и считали необходимой немедленную общую мобилизацию.

В Париже, наоборот, ждали войны и оказывали на Россию большое влияние. Для того чтобы укрепить союз с Россией, под­толкнуть ее к более решительным действиям и продемонстриро­вать перед Европой дружбу двух государств, 20 июля в Петербург прибыл президент Франции Р. ПуанКарс. За его визитом внима­тельно следили в Берлине и Вене. Не случайно австро-венгерский ультиматум был предъявлен Белграду сразу после отъезда Пуан­Карс из России. Что касается Англии, то несмотря на наличие значительной пацифистской группы правительство и особенно министр иностранных дел Э. Грей делали все для подготовки к войне. В то же время ни Грей, ни другие члены кабинета ни еловом, ни каким-либо действием не раскрыли своих планов. Несмотря на все старания и ухищрения немецкого посла в Лондоне Лихновского, Грей держал его в неведении об истинных намерениях Ан­глии до самого последнего дня.

Немецкое командование летом 1914 г. считало необходимым ускорить начало войны ввиду того, что германская армия была лучше подготовлена, чем армии других стран. В Берлине полагали, что Россия будет боеспособна через несколько лет. Поэтому счита­лось, что для Германии настало самое подходящее время. Но нуж­но было еще знать, как поведет себя Англия. Грей же продолжал темнить. По получении австрийского ультиматума Сербией он пред­лагал Германии оказать влияние на Вену, с тем чтобы не доводить дело до войны. О позиции же Англии опять не было сказано, и это беспокоило правительство не только в Берлине, но и в Париже и Петербурге.

События развивались стремительно. 28 июля Австро-Венгрия объявила войну Сербии и начала военные действия. 29 июля стало известно, что британский флот ночью направился на свою воен­но-морскую базу Скапа-Флоу. В этот же день Грей сказал Лихновскому, что британское правительство желает и дальше поддержи­вать дружбу с Германией. Англия может остаться в стороне, если в военном конфликте будут участвовать только Австрия и Россия. Но если в войну втянутся Франция и Германия, то Англия должна будет принять срочные меры. Лихновский все понял и поспешил телеграфировать в Берлин. Сообщение посла произвело в Берлине потрясающее впечатление. Вильгельм II запишет: «Англия откры­вает свои карты в момент, когда она сочла, что мы загнаны в тупик и находимся в безвыходном положении!»

К этому следует добавить, что 1 августа, в день объявления Германией войны России, Грей сообщил в Берлин, что нейтрали­тет Англии возможен при условии, если Германия не нападет на Францию и не нарушит нейтралитет Бельгии. Для Германии это было неприемлемо, так как означало отмену плана Шлиффена и лишение Германии главной цели – разгрома Франции. Чего ду­мал добиться своим предложением Грей: осуществить коварные замыслы в отношении своих союзников, и прежде всего России, потянуть время или иметь лишний козырь в парламенте для учас­тия в войне? Может быть, прав был Вильгельм II, заявив, что Грей не хотел открыто выступить против Германии, но хотел, чтобы его вынудили к этому.

Если бы Англия не готовила войну тайно, а прямо заявила о своей позиции, то война не началась бы в августе 1914 г. или во всяком случае не приняла бы таких больших размеров.

Берлин ждали и другие разочарования. О том, что Румыния прим­кнула к Антанте, было известно. Но то, что и Италия не собиралась участвовать в войне на стороне Тройственного союза, в Берлине узнали в последний момент. Берлин попытался остановить Вену, но было уже поздно: австрийская армия воевала в Сербии.

Чтобы опередить противников, в Берлине решили действовать очень быстро. Немецкое командование рассчитывало на медлитель­ность России и надеялось, что пока там будет проведена мобилизация, на которую уйдет около полутора месяцев, Германия суме­ет разгромить французские войска. Чтобы задержать развертывал ние российских армий, немецкий министр иностранных дел Бет-ман-Гольвег потребовал от Петербурга приостановить всякие во­енные приготовления, заявляя, что в противном случае Германия объявит мобилизацию.

Николай II колебался. Начальнику Генерального штаба Януш­кевичу удалось подписать у него 29 июля указ о всеобщей мобили­зации, но царь, получив новые послания от Вильгельма II, отменил свое решение. Только на следующий день министр иностран­ных дел С. Д. Сазонов смог убедить Николая II в необходимости всеобщей мобилизации, так как война все равно неизбежна и от­срочка военных приготовлений России была бы только на руку Германии. В 5 часов вечера 30 июля указ о всеобщей мобилизации был передан по телеграфу во все районы страны.

В полночь 31 июля к Сазонову прибыл посол Германии Пурталес и заявил, что если Россия на следующий день не демобилизу­ется, то Германия тоже объявит мобилизацию. 1 августа всеобщая мобилизация в Германии была объявлена, а вечером того же дня Пурталес вручил Сазонову ноту об объявлении войны.

Германия стремилась как можно быстрее начать военные дей­ствия против Франции и любыми средствами задержать разверты­вание русских армий. В целях предупреждения пограничных инци­дентов Франция 30 июля отвела свои войска на 10 километров от границы. На следующий день немецкий посол в Париже Шен вру­чил французскому министру иностранных дел почту, в которой сообщалось о предъявленных России требованиях остановить мо­билизацию и ставился вопрос о соблюдении Францией нейтрали­тета. Французы, отказавшись дать ответ, заявили о сохранении за собой свободы действий, и 1 августа Франция начала мобилиза­цию. Вечером 3 августа Германия объявила войну Франции.

В Англии Э. Грею в течение нескольких дней пришлось вести борьбу с пацифистами. Возражая против участия Англии в войне, видные члены правительства, такие, как лорд Марлей и Джон Бернс, вместе с некоторыми другими коллегами ушли в отставку. Грею помогли сами немцы, войска которых вторглись в Бельгию. 4 августа Лондон предъявил Германии ультиматум о безоговороч­ном соблюдении бельгийского нейтралитета. С 24 часов 4 августа Англия и Германия стали находиться в состоянии войны. Вступле­ние в войну Англии означало вступление в войну всей Британской империи. Война, начавшаяся в августе 1914 г. в Европе, быстро приобрела характер мировой. Одни страны становились на сторону Германии и ее союзников, другие – на сторону Антанты. Война нетолько не ослабила дипломатическую деятельность, а, наоборот, усилила ее. Переговоры на протяжении всей войны велись как между участниками Тройственного союза так и Амтанты, и на Балканах, на Ближнем и Дальнем Востоке.

Воюющие страны стремились договориться между собой о бу­дущем мире, о том, кто что получит. Упорная борьба развернулась вокруг балканских стран, в которой каждая из двух группировок стремилась привлечь на свою сторону новых союзников. Германия еще накануне войны усилила свое влияние в Турции, и уже 2 авгу­ста 1914 г. между двумя странами был подписан союзный договор, в соответствии с которым турецкая армия попала в полное подчи­нение Германии, а немецкая военная миссия стала постоянно на­ходиться в Турции. Оттоманское правительство обязалось обеспе­чить «осуществление действительного влияния и действительной власти этой миссии в общих операциях турецкой армии». В догово­ре указывалось, что если Россия вмешается в конфликт Австро-Венгрии и Сербии, то Германия выполнит свой долг в отношении союзницы. Турция в этом случае тоже должна была объявить войну России. После подписания этого договора, остававшегося секрет­ным, Турция объявила мобилизацию.

В целях защиты турецкого побережья и постоянной угрозы чер­номорскому побережью России через Дарданеллы прошли два германских военных корабля – «Гебен» и «Бреслау». Постепенно ту­рецкая армия и военно-морской флот оказались под командова­нием немецких офицеров.

После обстрела турецким флотом Севастополя, Одессы, Но­вороссийска и Феодосии Россия разорвала отношения с Турцией и 2 ноября объявила ей войну. Англия и Франция сделали это тре­мя днями позже.

В это же время происходила дипломатическая борьба за Ита­лию. Дело в том, что активные действия немцев в Бельгии, их успехи в начале войны во Франции подействовали на итальянское правительство. Чтобы склонить Италию на свою сторону, Антанта предлагала ей Триест, Трентино и Волону, а Германия – земли за счет Франции, в Северной Африке и на Средиземноморском побе­режье. После долгих торгов, продолжающихся до весны 1915 г., Ита­лия все же примкнула к Антанте, подписав 26 апреля в Лондоне секретное соглашение с Россией, Великобританией и Францией.

Италия обязалась использовать все средства для ведения войны совместно с союзниками против всех их врагов (ст. 2). Французс­кий и английский флоты должны были оказывать активную и по­стоянную помощь Италии вплоть до уничтожения австрийского флота или до заключения мира (ст. 3).

Союзные державы обещали передать Италии по мирному дого­вору Трентино, Цизальпинский Тироль с его географической и естественной границей Бреннером, а также Триест, графство Горицу и Градиску, всю Истрию с Квариеро, включая Волоску и Истрийские острова, а также ряд мелких островов (ст. 4). В соответ­ствии со ст. 5 к ней должна была быть присоединена провинция Далмация. Италии также был обещан ряд прав и льгот на Среди­земном море.

23 мая 1915г. Италия объявила войну Австрии; война же Герма­нии была объявлена лишь в августе 1916 г.

С первых дней войны Россия и Франция беспокоились о том, чтобы члены Антанты оставались верными друг другу до конца. 5 сентября Россией, Англией и Францией было подписано согла­шение о незаключении сепаратного мира в течение настоящей войны. Три страны обязались, когда придет время, не ставить мирных условий без предварительного соглашения друг с другом.

С первых дней войны державы формулировали те цели, кото­рые они ставят в ней. 1 сентября 1914 г. во время встречи с англий­ским и французским послами русский министр иностранных дел С.Д. Сазонов изложил видение основ будущего мира. Его проект предусматривал включение в состав России нижнего течения Не­мана и Восточной Галиции, восстановление в качестве зависимо­го от царского правительства автономного государства Польши, в состав которого должны быть включены Познань, Силезия и За­падная Галиция.

Франции, заявил Сазонов, должны быть возвращены Эльзас и Лотарингия и по решению самой Франции присоединена часть Рейнской провинции.

Бельгия должна быть увеличена за счет Германии. Дании долж­ны быть возвращены Шлезвиг и Гольштейн.

Должно быть восстановлено Ганноверское королевство.

Должна быть создана триединая монархия, в которую войдут Австрия и два королевства – Венгрия и Чехия.

К Сербии должны быть присоединены Босния, Герцеговина, Далмация и северная часть Албании.

Болгария получит компенсацию в Македонии.

Греция получит южную часть Албании.

Для России большое значение имела проблема черноморских проливов.

В феврале 1915г. англо-французская эскадра подошла к Дарданеллам и огнем своих орудий подавила все укрепления, располо­женные в устье проливов. А 12 марта того же года Англия офици­ально обязалась отдать России город Константинополь с неболь­шой частью территории на западном побережье Босфора, Галлипольский полуостров и южную Фракию. В апреле к англо-русской договоренности присоединилась Франция.

Когда Италия вышла из Тройственного союза и вступила в Антанту, участники обоих блоков продолжали борьбу за Болга­рию. После Сербии, которая воевала с Австро-Венгрией, Болга­рия имела на Балканах как с военной, так и с географической точки зрения наиболее важное значение. Из балканских стран са­мой заинтересованной в позиции Болгарии была Сербия. Ключе­вое значение Болгарии состояло в том, что она граничила с Тур­цией и Сербией. Эти две страны находились по разные стороны борьбы. Переговоры стран Антанты с Болгарией шли долго и без­результатно. Болгария присоединилась к Тройственному блоку. В ок­тябре 1915 г. она подписала с Турцией соглашение; в том же меся­це был заключен союзный договор между Германией, Болгарией и Австрией. Таким образом, Германия получила через болгарскую территорию прямую связь с Турцией. 14 октября Болгария напала на Сербию.

Если в Болгарии Антанта проиграла, то с Румынией дело об­стояло иначе. 17 августа 1916 г. между Румынией, с одной сторо­ны, и Россией, Англией, Францией и Италией – с другой, был подписан договор, по которому Румыния была обязана начать войну с Австро-Венгрией, что и произошло 28 августа. Румынам были обещаны Трансильвания, часть Буковины и Банат; за ними при­знавалось право аннексировать территории австро-венгерской мо­нархии в соответсгвии с описанием границ.

Пока шли сражения на полях Европы, дипломаты усиленно занимались подготовкой к будущему миру. После долгих дебатов и бесед странами Антанты было принято решение о разделе азиатс­кой Турции. Был подписан ряд соглашений между англичанами и французами. Англия должна была получить Месопотамию, Фран­ция – Сирию, малую Армению, значительную часть Курдистана, Россия – области Трапезунда, Эрзерума, Баязета, часть Курдис­тана и полосу вдоль Черноморского побережья. Италии после вступ­ления в войну на стороне Антанты выделялась значительная часть Анатолии. Над Палестиной планировалось установить международ­ный контроль, а порты Хайфа и Акраже передать Англии. Самой же Турции оставалась лишь центральная и северо-восточные части Анатолии.

Германский блок тоже имел свои обширные планы. Берлин намеревался создать в центре Европы большой экономический союз, подчиненный Германии, в который помимо ее самой вхо­дили бы Австро-Венгрия, Бельгия, Голландия, Дания, Польша и часть Франции. В дальнейшем предполагалось включить в него Ита­лию, Швецию и Норвегию. Таким образом, в случае победы в войне немецкого блока в Европе создавалось бы новое полити­ческое объединение, по сути – милитаристская империя. Более того, по мере военных успехов Германии в первые годы войны аппетиты ее разгорались. В Берлине стали мечтать о присоедине­нии Финляндии, прибалтийских областей и даже Украины, Бе­лоруссии, Крыма и Кавказа.

О планах Германии в войне можно судить из меморандума прус­ского министра иностранных дел Ф. В. фон Лебеля от 29 октября 1914 г., который так и назывался – «О целях войны». Германия, говорилось в нем, должна отказаться от того, что хотя бы ей и пригодилось, но чего она «не могла бы переварить». В то же время она должна взять все, что даже ей непосредственно не нужно, с тем чтобы противник в будущем был слабее по сравнению с Германией.

Германии, считал фон Лебель, в будущем «могут пригодиться лучшие порты и более широкое побережье с более свободным вы­ходом в Мировой океан, более сильная континентальная позиция по отношению к английскому сопернику»; она «нуждается в бе­зусловной свободе морей, в колониях с удобными гаванями, которые можно защитить, а также в колониях, снабжающихнассырьем и способных стать рынком для сбыта».

«Франция, – говорилось далее в меморандуме, – является ис­торическим врагом Германии», и необходимо присоединить фран­цузские территории, богатые углем и рудой. Что касается Англии, которая «не хочет терпеть рядом с собой сильной, дееспособной Германии, играющей роль в мировой политике», то ее враждебность является картой в будущей мировой исторической игре Германии.

От России, считал фон Лебель, «Германия должна требовать гораздо больше, чтобы получить то, что желают немцы, и чтобы Россия могла с большей легкостью примириться перед лицом все­го мира с территориальной жертвой на границе». Сказано более чем откровенно.

Эти планы исходили из того, что Германия добьется быстрой победы, сможет диктовать свои условия и по-своему перекраивать карту Европы. Но им не суждено было сбыться. Война затягива­лась, а с ней и рушились мечты не только о скорой победе, но и о победе вообще. Людских, военных и экономических резервов у стран Антанты было гораздо больше, чем у Германии и ее союзников. К тому же за странами согласия стояли Соединенные Штаты. Хотя США не торопились вступать в войну, они все же оказывали боль­шую помощь Англии и Франции. Резервы Антанты постоянно на­ращивались, в то время как резервы Германии истощались.

Войной в Европе воспользовалась на Дальнем Востоке Япо­ния, которая уже 23 августа 1914 г. объявила войну Германии. У То­кио были большие захватнические планы. Японские войска окку­пировали на Тихом океане принадлежавшие Германии острова и продвинулись на китайскую территорию. Захватив Киао-Чао, Япо­ния объясняла это необходимостью возвращения китайских тер­риторий самому Китаю. Циничность такого заявления полностью проявилась в известном 21 требовании, содержащемся в ноте, ко­торая была вручена китайскому правительству 18 января 1915 г. Китаю навязывались Японией тяжелые условия. Китайскому пра­вительству пришлось согласиться с тем, что Япония приняла на себя права, которыми обладала Германия в провинции Шандунь. Восточная и Внутренняя Монголия, Южная Маньчжурия попада­ли в полную зависимость от Японии. Практически, приняв 21 тре­бование, Китай оказался под японским протекторатом.

Действия японцев в Китае вызвали тревогу у стран Антанты. И в Вашингтоне, и в Лондоне, и в Петрограде были недовольны тем, что Япония бесконтрольно укрепляет свои позиции на Дальнем Востоке. Но так как она наносила удары по Германии, то державы Антанты, особенно Россия, не реагировала на ее действия в Китае.

Спустя два года с начала войны в Германии стало усиливаться желание заключить сепаратный мир. Дипломатический зондаж шел по разным направлениям. Во-первых, после взятия Бухареста в декабре 1916 г. Берлин специальной нотой обратился к нейтраль­ным странам с предложением немедленно организовать мирные переговоры. На что же рассчитывало германское правительство? В Берлине полагали, что в случае согласия стран Антанты на пе­реговоры Германия сможет внести раскол в их ряды и провести если не все, то хотя бы часть задуманных Германией изменений на карте мира; в случае же отказа Антанты немецкая пропаганда су­меет показать немецкому народу, кто не хочет прекратить крово­пролитие и заключить мир. Однако эта затея провалилась. Спустя несколько дней Антанта ответила, что о мире можно говорить толь­ко после того, как будут восстановлены нарушенные права и сво­боды народов, а малые государства смогут существовать, не опа­саясь насилия.

Больше всего в Берлине рассчитывали, что удастся заключить сепаратный мир с Россией. После успехов в Карпатах и на Кавказ­ском фронте к апрелю 1915 г. русские армии перешли к обороне, а затем вынуждены были отступать. На русский фронт были подтя­нуты резервы из тыла и части из Франции. В 1916 г. внутреннее экономическое и политическое положение в России ухудшилось. В военном производстве наступил кризис, ширилось революционное движение. В правящей верхушке не было единства. Усилива­лось влияние тех, кто выступал за сепаратный мир с Германией, Среди них был и назначенный недавно глава правительства Б. В. Штюрмер, которого поддерживал Распутин. Эта группа до­билась летом 1916г. отставки министра иностранных дел С. Д. Са­зонова, место которого занял Штюрмер.

Для зондажа и давления на царское правительство Берлин дей­ствовал через родственников русской царицы. Переправлялись письма Николаю II о желании заключить мир той группой при дворе, которая считала сепаратную сделку возможной.

Тем временем в Англии также произошли изменения в прави­тельстве. В декабре 1916 г. премьер-министром стал Ллойд Джордж. С его приходом Англия значительно усилила свое участие в войне. В США тоже нарастало движение за активное участие страны в войне. На этом настаивали влиятельные промышленные и банков­ские круги. В 1916 г. президент США В. Вильсон был переизбран на новый 4-летний срок. На призыв Вильсона сформулировать конк­ретные мирные предложения Германия заявила, что мирные пе­реговоры могут вести только воюющие страны, и возобновила неограниченную подводную войну. 3 февраля 1917 г. США разорва­ли дипломатические отношения с Германией, а 6 апреля того же года объявили ей войну. К концу 1916 г. на фронтах наметился поворот в пользу стран Антанты. Когда же в войну вступили США, ее исход не вызывал сомнений.

Отправить свою хорошую работу в базу знаний просто. Используйте форму, расположенную ниже

Студенты, аспиранты, молодые ученые, использующие базу знаний в своей учебе и работе, будут вам очень благодарны.

Размещено на http://www.allbest.ru/

Введение

Глава 1. Борьба группировок при дворе Николая II

1.1 Придворное окружение Николая II: состав и особенности формирования группировок

1.2 Германофильские настроения в высшей придворной среде

1.3 Английский вопрос во внешней политике

1.4 Роль иностранного капитала как фактора втягивания россии в первую мировую войну

Глава 2. Внешнеполитический курс МИДа Российской империи

2.1 Деятельность МИДа Российской империи накануне Первой мировой войны

2.2 Стратегическое планирование, военные переговоры и гонка вооружений

Заключение

Библиография

Введение

Постановка проблемы.

В 2014 году отмечалось 100-летие начала Первой мировой войны ее предыстория и история требуют дальнейшего исторического исследования. Тема Великой войны (так ее называли в России с 1916 г.), заслоненная революциями 1917 г. и Гражданской войной, до сих пор не получила должного отражения в российской исторической науке и массовом общественном сознании. Назрела необходимость определить ее значение для общественно-политического дискурса в современной России, странах ближнего и дальнего зарубежья; выявить ее место в исторической памяти российского общества начала XXI века.

Первая мировая война (1914-1918) ? одно из крупнейших, переломных событий, изменивших облик Европы и всего мира.Этот гигантский, невиданный до той поры катаклизм обернулся утратой миллионов жизней, падением могущественных империй, становлением новых национальных государств, коренными переменами в системе международных отношений. Война оказала воздействие на судьбы миллионов людей, обусловила многие тенденции мировой политики, по сути определила дальнейший ход развития человеческой цивилизации.

Для России, принявшей самое активное участие в войне,она стала великим подвигом и вместе с тем - огромной трагедией, ввергнувшей страну в хаос революции и кровопролитной борьбы за власть. Была прервана эволюционная трансформация российского общества, подготовленная реформами второй половины XIX - начала XX в.

Внешняя политика и дипломатия России сыграли активную роль в Первой мировой войне, способствуя повышению значения России как одного из важнейших международных политических, экономических и культурных центров. Впервые наши дипломаты столкнулись с задачами столь масштабными, от решения которых зависело само существование государства, потребовавших выхода на новый, более высокий уровень политической работы, налаживания интенсивных межгосударственных контактов в двустороннем и многостороннем формате.

Русские дипломаты активно содействовали укреплению союзнической коалиции, обеспечению взаимодействия со своими главными партнерами, добивались международной изоляции Германии, разрабатывали программу послевоенного сотрудничества. Достижением внешней политики Петербурга стали Босфорские соглашения 1915 года, хотя реализовать их так и не удалось. германофильский россия мировой война

В контактах с союзниками наши дипломаты не допускали ущемления национальных интересов, показали себя опытными и искусными переговорщиками.

Реальность военного времени потребовала от МИД России осуществления информационно-пропагандистских и контрпропагандистских функций, использование внешних рычагов для снабжения армии, заботы о военнопленных и т.д. Все больше заявляли о себе публичная и экономическая дипломатия. Происходила оптимизация структуры внешнеполитического ведомства, в рамках которого были созданы Отдел военнопленных, Особый политический отдел, Правовой и Экономический департаменты.

В годы войны обозначилась гуманитарная составляющая во внешнеполитической и дипломатической деятельности России: помощь раненым, поддержка российских подданных, застигнутых войной за границей.

Русские дипломаты проявляли личное мужество в чрезвычайных ситуациях (например, в посольстве в Сербии во время наступления войск противника). Многие были мобилизованы в действующую армию и пали на полях сражений.

Сегодня мы обращаемся к истории Первой мировой войны не для того, чтобы выявлять ее виновников, делить ее участников на победителей и побежденных.

Главный урок заключается в том, что будущее европейского и мирового сообщества- в единстве и сотрудничестве, в органичном сочетании национальных, региональных и глобальных интересов, ане в попытках силой, в ущерб другой стороне, обеспечить свою безопасность. Устойчивая безопасность может быть только равной и неделимой. Этот принцип заложен в Концепции внешней политики Российской Федерации, ставящей во главу угла установление справедливого и демократического миропорядка, основанного на коллективных началах в решении международных проблем и на верховенстве международного права.

Историографический обзор.

Советские историки рассматривали Первую мировую войну как катализатор революции, однако в наши дни ученые обратились к изучению вопроса о том, насколько тотальная война изменила облик общества, поведенческие стереотипы населения, характер социальных институтов и государственных структур. С этой темой связана внешнеполитическая проблематика мировой войны, начиная с ее дипломатических истоков и кончая плавным перетеканием послеверсальской "передышки" в предвоенный кризис 1938 - 1939 годов.

Отдельные авторы бросают вызов стереотипам прошлого, дававшим все преимущества нарративу. Американский историк Дж. Морроу в изданной в 2003 г. книге "Великая война с позиции имперской истории" реабилитирует теорию империализма. В историографии дискутируется тезис о том, что победа Германии в войне была бы не столь губительна для человечества, нежели ее поражение, вызвавшее к жизни гитлеровский реваншизм. Этот тезис дает толчок к размышлениям об альтернативном подходе к решению "русского вопроса". На повестку дня выходит проблема преемственности российской внешней политики, стремившейся, прежде всего, к созданию "зоны безопасности" вдоль западных рубежей державы. Современные российские ученые доказывают, что внешняя политика Российской империи была лишена серьезных националистических настроений, которым западная пропаганда отводила роль источника "русской агрессивности".

В более широком контексте мировая война способствовала началу "заката Европы", что констатировал в 1918 г. О. Шпенглер. Философ датировал возникновение замысла написания своей книги 1911 г., периодом марокканского кризиса между Германией и Францией и захватом Италией Триполи. В мировой войне Шпенглер увидел симптом начинающейся агонии западной культуры.

Возникшая в конце ХХ - начале ХХI в. система европейских геополитических координат напоминает Версальскую систему, что объясняет особый интерес Российской Федерации к истории Первой мировой войны. Опыт политики Российской империи по защите ее западных рубежей в начале ХХ в. актуален для современной России, но комплексного освещения в отечественной исторической литературе он не получил и нуждается в дальнейшем исследовании. По целому ряду аспектов конфликты России с Австро-Венгрией и Германией остаются объектом научной дискуссии как между российскими и зарубежными учеными, так и внутри сообщества отечественных историков.

Сложность и деликатность истории ХХ в. заключается и в том, что восприятие наиболее болезненных эпизодов в отношениях России и возникших после мировой войны новых государств на востоке Центральной Европы идеологизируется сегодня не только историками и политиками Запада и бывших советских республик, но и российскими учеными и политиками. Бесспорно, это сказывается на состоянии преподавания истории в средних и высших учебных заведениях; на формировании исторического мировоззрения молодежи и общественного сознания в целом.

Отечественная историография уделяет изучению внешней политики России много внимания, но автор дает характеристику наиболее важным научным публикациям, поскольку необходимо рассмотреть как политику России, так и политику Австро-Венгрии и Германии в Центральной Европе. Вопрос оказался на стыке отечественной и зарубежной истории, что определило его многозначность. Исследования посвящены, как правило, двусторонним или международным отношениям, историческим событиям или территориальным проблемам.

Советские публикации 1920-х - начала 1930-х гг. о политике России в Центральной Европе носили обусловленный текущим моментом и, следовательно, спорный характер. Интересна книга военного историка А. М. Зайончковского, который пришел к выводу, что в вопросах защиты российских западных и южных рубежей политика империи носила "отпечаток авантюры". Направленность исторических работ в целом определяла школа М. Н. Покровского, который отстаивал идею кардинального разрыва истории Советского Союза и Российской империи, объявляя главным виновником начала мировой войны царизм. Е. В. Тарле подверг критике идеи Покровского, но, в свою очередь, обелял позицию стран Антанты, включая Россию, в развязывании войны.

16 мая 1934 г. ЦК ВКП (б) и СНК СССР утвердили постановление о преподавании гражданской истории в советских школах. Идея разрыва традиций царской России и СССР заменялась идеей преемственности, которую отстаивали Е. В. Тарле и С. Ф. Платонов. Поворот в политике И. В. Сталина обеспечил возврат историков к изучению российской внешней политики. Генсек запретил, в частности, публикацию статьи Ф. Энгельса "Внешняя политика русского царизма" (Энгельс доказывал ее крайнюю реакционность). Написанное 19 июля 1934 г. письмо о запрете Сталин адресовал членам Политбюро ЦК ВКП (б), но разрешил опубликовать его в журнале "Большевик" в мае 1941 года. С 1936 г. начался разгром "антимарксистской школы Покровского" и формирование по сути имперской внешнеполитической идеологии. Но и в новых условиях предвоенную внешнюю политику Российской империи в "Истории дипломатии" специально не выделили.

В 1950-е гг. вопрос о политике России, Австро-Венгрии и Германии в регионе рассматривался в контексте международных отношений, обусловленных стереотипами "холодной войны". Однако с конца 1950-х гг. в СССР и за рубежом стали публиковать неизвестные архивные материалы. Это позволило историкам в 1960 - 1980-е гг. более объективно анализировать международные отношения начала XX века. Во 2-м издании т. II "Истории дипломатии"

В. М. Хвостов осветил характер внешней политики России, а в т. III написал главу о дипломатической борьбе в ходе мировой войны.

Преемственность политики кайзеровской и Веймарской Германии раскрыли В. К. Волков, Т. Ю. Григорьянц, А. Я. Манусевич, Г. Ф. Матвеев, И. И. Поп в коллективных трудах и сборниках статей, изданных Институтом славяноведения и балканистики АН СССР. В 1970-е гг. о Первой мировой войне писали в коллективных работах и монографиях военные историки, упоминая и о политике России в Центральной Европе. В тему мировая война вошла история Брестского мира, которым закончилось участие в ней России. А. О. Чубарьян и другие ученые отметили, что Россия не потерпела военного поражения, а вышла из войны, сберегая солдатские жизни.

Новые условия для изучения проблемы возникли после окончания "холодной войны" и изменения геополитической ситуации в Европе. В российских публикациях 1990-х - начала 2000-х гг. наблюдается отказ от идеологических стереотипов, расширение диапазона факторов, влиявших на формирование внешней политики России; анализ действий российской дипломатии в контексте европейской политики, углубление методологии исследований.

Для понимания предыстории проблемы интересна монография П. В. Стегния о разделах Польши. Ученый отметил, что польский вопрос во многом определил сущность феномена, называемого имперской составляющей внешней политики России. По его мнению, объективная оценка разделов Польши возможна при условии их рассмотрения в рамках эволюции международных отношений в Европе. Польша стала заложником и одновременно "частным случаем" крупномасштабной геополитической игры. Задачей России являлось обеспечение защитимого и контролируемого западного фланга, где в качестве ее вероятных противников выступали Пруссия и Австрия. Стегний отметил, что Екатерина II понимала важность сохранения Польши в качестве буфера между Россией, Австрией и Пруссией, но под давлением последних пошла на окончательный раздел Польши.

Все чаще историки обращаются к проблеме геополитической преемственности в политике России. Б. Н. Миронов считает, что экспансию Российской империи стимулировали геополитические соображения: прочные границы; стремление обрести незамерзающие порты, помешать захвату соперниками пограничных территорий или включить их в сферу своего влияния. Ученый ссылается, в частности, на мнение американского историка Р. Меллора, писавшего: «Россия приобретала лишь то, на что другие государства не претендовали, или то, что они не могли захватить».

Вопросы политики Российской империи на ее западных рубежах накануне и в период мировой войны анализируются в V томе "Истории внешней политики России", авторами которого являются ученые Института российской истории (ИРИ) РАН. Историки характеризуют факторы, определявшие российскую внешнюю политику, поэтапно раскрывают механизм ее формирования. Показаны усилия правящих кругов по поддержанию великодержавного статуса России, вскрываются противоречия между ее национальными и имперскими интересами, во многом объясняющие крах внешней политики царского и Временного правительств. Авторы рассматривают Россию как особый тип империи, для которой завоевание не являлось главным средством территориального расширения, а политическая зависимость и национальное неравноправие преобладали над колониальной эксплуатацией. Достоинством тома являются специальные главы о механизме принятия внешнеполитических решений в России. Рассматриваемый период был временем растущего внимания к внешней политике со стороны российского общества: авторы, в частности, проследили эволюцию внешнеполитических взглядов основных политических партий России. Новацией является характеристика "политики соглашений и балансирования", принятой российским правительством после поражения в войне с Японией. Но Россия вступила в мировую войну, не завершив, ни модернизации, ни запланированных военных приготовлений. По-новому трактуется внешняя политика Временного правительства: показано, что все кабинеты выступали за продолжение войны в составе Антанты.

Внешнюю политику России в 1907 - 1914 гг. анализирует А. В. Игнатьев, раскрывая механизм принятия в России внешнеполитических решений (роль царя, министров, послов, лидеров политических партий). Ученый отмечает, что партии и печать оказывали на внешнюю политику сравнительно слабое влияние, характеризует особенности геополитического положения России. Геополитические взгляды государственных и военных деятелей Российской империи рассматриваются в очерках, изданных ИРИ РАН. А. Ю. Бахтурина пишет о политике России в Царстве Польском и на временно оккупированных территориях Австро-Венгрии в годы мировой войны.

В 1990-е гг. к юбилеям - начало и конец Первой мировой войны - вышли в свет сборники материалов конференций по ее проблемам. Статьи первого сборника неравноценны по содержанию и глубине анализа, иногда фрагментарны. Второй сборник представил квинтэссенцию того, что дали российские и зарубежные историки по проблемам мировой войны. Ученые приводят свежие факты, ставят новые вопросы, раскрывают современные подходы к истории войны. В связи с подготовкой к 100-летнему юбилею Великой войны под эгидой Российской Ассоциации историков Первой мировой войны изданы коллективные труды. В очерке истории мировой войны рассмотрены ее генезис, влияние войны на развитие цивилизации, итоги и последствия. В книге освещены боевые действия, политика, дипломатия, национально-психологические и цивилизационные аспекты войны. В центре внимания авторов труда о войне и обществе - социально-экономические, идейно-политические, этнические, конфессиональные изменения и революционные потрясения в странах-участницах войны. По мнению ученых, сегодня историческое сообщество стоит на пороге нового этапа изучения мировой войны в целом и политики России, в частности.

Немалое внимание политике России в Центральной Европе уделяет польская историография. Р. Дмовский (лидер польской партии "Национальная демократия" - эндеки - и депутат российской Госдумы) характеризовал как "географическое уродство" Галицию и Царство Польское, считая, что для прочного обладания ими необходимы "дальнейшие территориальные приобретения".

Польские работы 1920-х гг. носили в основном публицистический характер. Не ставя вопрос об обоснованности вхождения в состав Польского государства украинских, белорусских, литовских земель, историки и политики писали о том, что Антанта заплатила Польше при решении проблемы ее границ недостаточно высокую цену. Наиболее четко их позиция отражена в работе Дмовского "Политика Польши и восстановление государства". Но в книге М. Бобжиньского "Воскрешение Польского государства" программа Дмовского подверглась критике, поскольку концепция эндеков следовала во многом этнографическому принципу, что обусловило потерю для Польши части земель на востоке, входивших в Rzeczpospolita до ее разделов в XVIII веке. Историк защищает программу Ю. Пилсудского (начальник Польского государства в 1918 - 1922 гг.).

До осуществления в 1926 г. Пилсудским государственного переворота в работах польских историков конкурировали как концепция эндеков, выступавших за Польшу в сравнительно этнических границах, так и взгляды пилсудчиков по созданию "федеративной" (великодержавной) Польши. После утверждения "режима санации" возобладала легенда о "подлинных" освободителях Польши - воевавших на стороне Германии и Австро-Венгрии польских легионах во главе с Пилсудским. Так, историк В. Конопчиньский критиковал стремление Пилсудского сделать столицей "ягеллонской Rzeczpospolitej" Вильно, которое стало бы "центром центрально-восточной Европы", поэтому его книги по истории ХХ в. не издавали как в 1930-е гг., так и в Польской Народной Республике (из-за правых взглядов автора).

Существенное значение имеют труды историков ПНР 1960 - 1980-х гг., содержащие неизвестный ранее материал и довольно взвешенные трактовки исследуемой проблемы. Важную информацию содержит III том "Истории польской дипломатии". Правда, с конца 1960-х гг. на изучение польского вопроса оказало влияние ревизионистское направление в историографии ПНР, возникшее под воздействием социально-политического кризиса в Польше. В ходе событий 1980 - 1981 гг. был гальванизирован миф о Пилсудском как "крупнейшей политической фигуре ХХ века". После окончания "холодной войны" легенды довоенных лет в польской историографии возобладали, хотя ряд ученых анализирует польский вопрос с позиций относительного историзма.

Немецкая историография. Преемственность на востоке Центральной Европы была характерна и для политики Германии. Националистически настроенные немецкие историки в 1920 - 1930-е гг. доказывали принадлежность Германии земель, отошедших к Польше по решениям Парижской мирной конференции 1919 года. Сегодня в историографии ФРГ видное место занимает либеральная школа Ф. Фишера, известного объективной трактовкой генезиса Первой мировой войны. Предметом исследований Фишера в книге "Рывок к мировому господству" стала преемственность целей германского империализма XIX - XX веков. В 1970 - 1980-е гг. Фишер распространил свой подход к Первой мировой войне на генезис Второй мировой войны, обратив внимание на сохранение доктрины "срединного положения Германии в Европе". Ученик Фишера И. Хайсс в книге "Польская пограничная полоса в 1914 - 1918 гг." критиковал правящие круги кайзеровской Германии за аннексионистские планы в отношении Польши, сравнивая их с нацистскими.

Консервативная историография отвергла метод "политико-социальной истории" Фишера, противопоставив его принципам геополитический подход (Фишер не отрицал его значимость). Историки-консерваторы обуславливали политику Германии в XX в. "ее срединным положением в Европе" и "бедностью занимаемого ею пространства". Исследованием политики Германии на востоке Центральной Европы занимались М. Брошат и Х. Яблоновски, пытавшиеся свести польский вопрос к борьбе национальностей.

В современной историографии ФРГ встречаются разные оценки политики Германии в Центральной Европе как в годы мировой войны, так и после ее окончания. О. Ференбах называет Версальский мирный договор недальновидным: чтобы уничтожить Германию, договор был слишком мягок; чтобы просто наказать ее, слишком унизителен. О. Данн пишет, что поражение Германии создало для нее на востоке Центральной Европы "выгодные предпосылки": в результате распада Австро-Венгрии и Российской империи у Германии стало меньше конкурентов, а благодаря вынужденным территориальным уступкам рейх избавился от проблемных территорий с этническими меньшинствами. Эту точку зрения разделяет Э. Кольб, подчеркивая, что Россия была вытеснена из Центральной Европы и длительное время занята своими внутриполитическими проблемами.

Резюмируя, отметим: в преддверии мировой войны руководство Российской империи имело стратегический интерес к сопредельным территориям Германии и Австро-Венгрии, но, понимая неудобство геополитической конфигурации западных российских рубежей и неподготовленность страны к войне, стремилось уклониться от назревающего конфликта. Во время войны, несмотря на профессионализм русских дипломатов, по "качеству" внешнеполитического руководства Россия явно отставала от центральных и западных держав, поэтому сложившаяся к 1917 г. неблагоприятная для России ситуация в регионе объяснялась не только военными успехами Германии. Из историографического обзора следует, что существует потребность в дальнейшем изучении политики Российской империи в Центральной Европе.

Характеристика источников.

С 20-х годов публикуется ряд сборников документов, которые освещают дипломатическую историю первой мировой войны, причем подбор документов и их систематизация проводилась столь тщательно, что этими сборниками историки с успехом могут пользоваться и в настоящее время. К подобным сборникам относятся: "Константинополь и проливы", "Материалы по истории франко-русских отношений за 1910-1914 гг.", "Раздел азиатской Турции", "Царская Россия в мировой войне". В журнале "Красный архив" публиковались документы фонда дипломатической канцелярии при Ставке Верховного Главнокомандующего - "МИД и Ставка". Очень большое количество разнообразных документов помещено в сборнике "Международные отношения в эпоху империализма". Все эти публикации были дополнены "Сборником договоров России с другими государствами. 1856-1917 гг."

Совсем недавно были опубликованы документы Совета министров Российской истории в годы первой мировой войны. Над составлением публикации работали ведущие исследователи Санкт-Петербургского филиала института Российской империи РАН, Российского государственного исторического архива, Европейского Университета в Санкт-Петербурге и Бахметьевского архива Колумбийского Университета США. Основу публикации составили записи заседаний Совета Министров.

Некоторые сведения о взаимоотношениях между союзниками, которые входили в Антанту, и сторонниками этого союза, а также об отношении общественного мнения к политике Англии, Франции и России можно почерпнуть из периодических изданий, выходивших в годы первой мировой войны. В то время издавалось большое количество газет, представлявших различные партии и общественные круги: это кадетские -"Речь" и "День"; газета прогрессистов - "Утро России"; правые газеты -"Земщина", "Русское знамя" и просто информационные издания - "Петроградский курьер", "Биржевые ведомости" и многие другие.

Важным историческим источником является мемуарная литература.

На русский язык переведены воспоминания военного министра Великобритании, а затем премьер-министра Ллойд Джорджа, которые полностью посвящены первой мировой войне.

Ллойд Джордж считает виновными в начале войны верховные командования Австро-Венгрии и России. Он также, конечно, обвиняет как агрессора Германию и уверяет, что Англия не вмешалась бы в войну, если бы Германия не вторглась бы в Бельгию. Но он обрушивается и на министра иностранных дел Великобритании Грея, чью политику он сильно критикует.

Значительное внимание он уделяет проблеме недостатка вооружения у стран Антанты, которая имела трагические последствия в начале войны, и особенно, как он считает, для России. В поражениях России на восточном фронте, кстати, отмечает он, виновны были и ее союзники, Англия и Франция, которые мало ей помогали вооружением.

Большую ценность представляет труд французского посла в России Мориса Палеолога,который интересен тем, что в нем отражается роль России в войне глазами иностранца. Эта работа не один раз издавалась и переиздавалась в России.

Воспоминания М. Палеолога выполнены в форме дневниковой записи (с 20 июля 1914 года по 17 мая 1917 года).

Отставной дипломат не скрывает своих симпатий и антипатий. Режим Николая II представляется ему насквозь прогнившим. Симпатизирует он кадетам Милюкову и Муромцеву, октябристу Гучкову, фабриканту Путилову. Он считает, что именно либеральная интеллигенция могла удержать Россию от разложения.

Первая часть мемуаров посвящена кризису правящих кругов России в 1914-1916 годов. Вторая - первым трем месяцам Февральской революции. Для нас представляет наибольший интерес первая часть, где имеют место военно-дипломатические сюжеты.

Палеолог описывает визит французского президента Пуанкаре 20-23 июля в Санкт-Петербург и его встречу с Николаем Вторым в Петергофе. Подробно он рассказывает о своих встречах с Бьюкененом и Сазоновым в 20-х числах июля 1914 года. Палеолог по достоинству оценивает те усилия, которые прикладывал русский министр иностранных дел для того, чтобы уладить конфликт Австро-Венгрии и Сербии. Однако он делает вывод: "Мы дипломаты, утратили всякое влияние на события, мы можем только пытаться их предвидеть и настаивать, чтобы наши правительства сообразовывали с ними свое поведение. Правда далее он сам же дает довольно-таки высокую оценку действиям дипломатов России, Англии и Франции. О себе, Сазонове и Бьюкенене Палеолог пишет, что "мы все трое имеем право утверждать, что мы добросовестно сделали все зависящее от нас, с целью спасти мир всего мира."

М. Палеолог очень благожелательно отзывается о Главнокомандующем русской армии, Великом князе Николае Николаевиче. А вот военный министр Сухомлинов, напротив, производит на него неприятное впечатление. Так как французский дипломат был постоянным посетителем заседаний Государственной думы, то он был свидетелем того, как там решались вопросы, касающиеся идущей войны. К тому же он имел возможность ближе познакомиться с лицами, которые оказывали определенное влияние на политику России.

В воспоминаниях М. Палеолог касается вопросов о том, насколько Россия была заинтересована в присоединении Италии к Антанте, как она старалась втянуть Румынию в войну, как она добивалась нейтралитета Болгарии, какое важное значение имело для России положительное для нее решение проблемы Черноморских проливов и Константинополя.

Мемуары Мориса Палеолога делают абсолютно ясным, что главной задачей дипломата была - удержать Россию, как боеспособного союзника против Германии, Австро-Венгрии и Турции.

Большой интерес представляют также воспоминания президента Франции Пуанкаре, главнокомандующего французской армии маршала Жоффра, английского посла в России сэра Джорджа Бьюкенена, английского посла во Франции Берти.

Дж. Бьюкенен в своих "Мемуарах" много уделяет внимания вопросу о том, как развивались взаимоотношения союзников по Антанте в период разгорающегося европейского кризиса, рисуя при этом портреты тех политических деятелей, с которыми ему в то время приходилось иметь дело. Он также дает оценки поведению Болгарии, Румынии и Италии в начальный период войны, занявших позицию нейтралитета.

Из итальянских мемуаров хочется отметить книгу Л.Альдрованди Марескотти "Дипломатическая война." В начале войны Л.Альдрованди Марескотти был советником итальянского посольства в Вене и мог наблюдать за реакцией австрийцев на позицию, занятую Италией. Кроме того, он пишет о переговорах, которые шли между Италией и Австро-Венгрией по поводу итальянских национальных и территориальных притязаний, отмечая при этом негибкость итальянского правительства.

Русские политические деятели также оставили для историков свои мемуары.

В своих воспоминаниях А.А.Игнатьев повествует, как он был свидетелем того, что высшее французское командование было плохо осведомлено о положении на восточном фронте. Большую свою личную заслугу русский военный агент видит в том, что он занимался организацией снабжения русской армии из Франции и значительное место в его воспоминаниях занимает именно описание этого процесса и трудностей, с какими он сталкивался.

С.Д. Сазонов пишет о том, какие действия предпринимала Россия в лице ее дипломатических представителей, чтобы предотвратить возникновение войны.

Он дает характеристику позиций и интересов Англии, Франции и России в войне.

Министр иностранных дел подчеркивает, какое важное значение для России имел вопрос о проливах. "В сознание русских государственных людей, да и всякого образованного русского, уже давно проникло убеждение, что будущность русского государства зависит от того разрешения, которое этот вопрос получит".

В "Воспоминаниях" С.Д. Сазонов объясняет позицию государств, которые до определенного момента сохраняли нейтралитет, позицию России в борьбе за привлечение их на сторону Антанты. Становится ясным, насколько сложно было достичь определенных целей, чтобы не поступиться некоторыми интересами России.

Министр иностранных дел России дает довольно яркие портреты политических деятелей, с которыми ему приходилось иметь дело.

Интересно, что оценки мемуаристов часто оказываются сходными. Многие пишут о разногласиях союзников, что мешало им в решении некоторых вопросов и проблем. Многие считают, что именно эти разногласия и не позволили закончить войну в более короткие сроки и с меньшими потерями.

А.Д.Бубнов, занимая в Штабе Верховного Главнокомандующего сначала должность флаг-капитана, а затем начальника Военно-морского управления, конечно же, хорошо знал всех членов штаба, от которых зависел ход военных действий и чьи мнения могли оказать существенное влияние на ход дипломатических переговоров. Он в своих воспоминаниях характеризует Великого князя Николая Николаевича, начальника штаба H.H. Янушкевича, генерала Ю.Д. Данилова, управляющего дипломатической канцелярией Н.А.Базили и других.

А.Д.Бубнов рисует обстановку, царившую в Ставке Верховного Главнокомандующего, показывает, что между военоначальниками существовали разногласия по разным вопросам. Он также высказывает свое мнение о многих событиях войны, например, о наступлении русской армии на восточном фронте в августе 1914 года, о Галицийской битве и, конечно, о Дарданелльской операции и договоре о проливах.

Г.Н.Михайловский, как работник МИДа, был свидетелем того, какие структурные изменения происходили в этом министерстве в начале войны. Но его больше интересуют вопросы, касающиеся более глубоких изменений внутри правящих кругов России.

Также Г.Н. Михайловский делает некоторые замечания относительно взаимоотношений союзников внутри Антанты, которые сказываются на решении ряда важных дипломатических вопросов.

Цель работы - рассмотреть дипломатию Российской империи накануне Первой мировой войны, оценить альтернативы внешнеполитического развития к 1914 году.

В задачи работы входит:

Изучение борьбы группировок при дворе Николая II

Изучение германофильских настроений в высшей придворной среде

Изучение английского вопроса во внешней политике

Рассмотрение роли иностранного капитала как фактора втягивания России в первую мировую войну

Анализ деятельности МИДа Российской империи накануне Первой мировой войны

Изучение стратегического планирования, военные переговоры и гонка вооружений

Объект работы- внешняя политика Российской империи, накануне Первой мировой войны.

Предмет работы - внешняя политика Российской империи накануне Первой мировой войны,в контексте борьбы различных путей развития.

Хронологические рамки исследования. Основные хронологические рамки события (1910-1914гг), однако, косвенно исследование предполагает обращение и к более ранним годам правления Николая II.

Географические рамки исследования - территория Российской империи

Методологической основой исследования являются общенаучные методы исторического исследования (исторический и логический, восхождение от конкретного к абстрактному и от абстрактного к конкретному, системный подход и системный анализ, индукция и дедукция, анализ, описание и другие).

Работа состоит из введения, двух глав, заключения и библиографии (списка источников и литературы).

Глава 1. Борьба группировок при дворе Николая II

1.1 Придворное окружение Николая II: состав и особенности формирования группировок

В понятие придворного окружения в расширенном смысле входит значительный круг людей. Под это понятие попадают:

Члены императорской фамилии, многочисленные родственники действующего императора;

Придворные чины: камергеры, шталмейстеры, церемониймейстеры, камер-юнкеры и т.д.;

Многочисленные сановники, имеющие доступ к императору: министры и т.д.;

Представители военных и полицейских структур, непосредственно контактирующих с двором (дворцовая полиция, привилегированные гвардейские воинские части).

Этот список при желании можно продолжать. При этом важно отметить, что он в своем количественном выражении включает в себя несколько сотен имен. Так, родственников императора из числа Романовых насчитывалось несколько десятков человек. Численность обладателей некоторых придворных чинов (например, камергеров и камер-юнкеров) достигала несколько сотен человек.

В этих условиях нельзя говорить о влиянии на политическую ориентацию власти и в целом на политическую жизнь страны всех лиц, входивших в придворное окружение Николая II. Более того, политически активными были даже не все члены семьи Романовых.

Анализ дневника Николая II позволяет выделить следующие категории лиц:

Первая категория. Ближайшие родственники императора (мать, дядья, двоюродные дядья, их жены и т.д.). В разные периоды времени персональный состав лиц, входивших в эту категорию, менялся. Это было вызвано целым рядом причин как объективного характера (смерти, болезни, отход от дел по возрасту), так и субъективного характера (интриги, борьба за влияние).

Отметим особенность процессов в этом слое императорской свиты: круг общения Николая II с его ближайшими родственниками на протяжении всего периода его царствования сужался. В начале царствования (1894 - около 1900 гг.) император достаточно широко общался со своими родственниками, включая мать, вдовствующую императрицу Марию Федоровну, братьев императора Георгия Александровича, Михаила Александровича, родных дядьев великих князей Владимира Александровича, Сергея Александровича и других, двоюродных дядьев Николая Николаевича, Александра Михайловича и других.

В этом довольно широком кругу общения Николая II наблюдается тенденция к выделению еще более узкого круга из числа лиц, совмещавших функции родственников и друзей императора. В первую очередь, к таким лицам относится великий князь Александр Михайлович (двоюродный дядя Николая II) и его жена - великая княгиня Ксения Александровна (родная сестра Николая II). Александр Михайлович и его супруга были близки к императору с детства, и эта детская дружба стала впоследствии влиять на ход государственных дел.

Еще один шаг в формировании узкого круга родственников был сделан в 1900-1905 гг. В эти годы наиболее близкими к императору родственниками были великий князь Сергей Александрович (родной дядя Николая II), его жена великая княгиня Елизавета Федоровна (родная сестра императрицы Александры Федоровны), а также двоюродные дядья императора великие князья Николай Николаевич и Петр Николаевич и близкие к ним так называемые «сестры-черногорки», Анастасия Николаевна и Милица Николаевна.

В 1905-1912 г.г. наметилось отчуждение Николая II и Александры Федоровны от наиболее близких им ранее членов императорской фамилии -- великих князей Николаевичей (Николай Николаевич и Петр Николаевич) и «сестер-черногорок».

С течением времени (особенно в 1912-1917 гг.) усилился процесс отчуждения Николая II и Александры Федоровны от остальных членов императорской семьи. Анализ дневников императора, например, за 1915-1917 гг. показывает, что в этот период царствования практически поменялся характер отношений между Николаем II и его родственниками. Если в первые годы правления он достаточно часто общался с широким кругом родственников как в формальной, так и в неформальной обстановке, то в последний период царствования он ограничил свои контакты с родственниками «протокольными мероприятиями» (чаепития, обеды и т.п.) и деловыми контактами (например, общение с великим князем Николаем Николаевичем по военным вопросам).

Вторая категория. Близкие друзья императора, не связанные с ним родственными узами. Сюда относятся высокопоставленные военные, чиновники, и даже общественные деятели. В числе важных имен можно назвать князя Э.Э. Ухтомского, К.П. Победоносцева, адмирала К.Д. Нилова и ряд других лиц.

Отметим, что на разных этапах царствования Николай II подбирал себе друзей, руководствуясь различными категориями. В начале царствования друзьями императора оказывались товарищи его детских игр и общих юношеских увлечений (Э.Э. Ухтомский). Кроме того, к числу друзей императора принадлежали и некоторые приближенные Александра III (например, К.П. Победоносцев).

С течением времени - в ходе развития царствования - друзьями Николая II становились в основном высокопоставленные офицеры привилегированных воинских частей (гвардейских полков, личных яхт императора и т.д.). Яркими примерами такого типа людей были К.Д. Нилов и Н.П. Саблин.

Отличительной чертой друзей императора являлось отсутствие у них четко выраженной политической программы. Также друзья Николая II не представляли собой единой сплоченной группы. Зачастую они являлись проводниками различных (нередко - антагонистичных) влияний.

Третья категория. Ближайшие сотрудники императора - дворцовые коменданты - В.Д. Дедюлин и В.Н. Воейков, глава императорской канцелярии А.С. Танеев, министры двора и императорских уделов - И.И. Воронцов-Дашков и Б.В. Фредерикс, многочисленные флигель-адъютанты. К этой категории следует также отнести и высокопоставленных бюрократов и сановников, игравших ключевую роль во внешней и внутренней политике России (С.Ю. Витте, П.А. Столыпина, И.Л. Горемыкина, Б.В. Штюрмера и других).

Анализируя процессы в этой категории, следует выделить одну тенденцию. Если в начальный период царствования (1894-1911 гг.) Николай II привлекал к управлению государством грамотных и умелых бюрократов (С.Ю. Витте, П.А. Столыпин), то во второй половине правления (1911-1917 гг.) талантливые управленцы стали заменяться на лично преданных, но неумелых, зачастую коррумпированных сановников.

Нарождающаяся российская буржуазия уже имела во многом серьезные экономические ресурсы. Однако фактически она была политически бесправна и зависела от царских сановников и придворной аристократии. Но и сама главная опора российского дворянства - его элита в лице придворной аристократии - вынуждена была каким-то образом приспосабливаться к новым капиталистическим отношениям. Более того, российское дворянство не только должно было сохранить свою экономическую гегемонию («обуржуазиться» самой, включить в свой состав какую-то часть буржуазии), но и предотвратить возможное замещение себя в роли российской элиты буржуазией. Именно эти процессы привели к формированию «неведомых и случайных сил».

В источниках (в том числе в материалах Чрезвычайной следственной комиссии Временного правительства) часто употребляется термин «придворной кружок» (например, «кружок доктора Бадмаева»). Точного определения этого термина источники не дают. Однако из контекста ясно, что речь идет об объединении группы лиц вокруг какой-либо влиятельной придворной фигуры для отстаивания своих (в том числе экономических) интересов. В этих «кружках» часто объединялись как официальные придворные лица, так и представители новоявленной российской буржуазии, которым ко двору входа не была.

Например, «кружок» врача-гомеопата П.А. Бадмаева зачастую лоббировал именно различные экономические проекты (в первую очередь, с участием придворных лиц). Так, П.А. Бадмаев имел в числе компаньонов по созданному им «Забайкальскому горнопромышленному предприятию» своего сына Н.П. Бадмаева, владельца золотых приисков в Забайкалье М.Г. Титова, советника коммерции А.Э. Стельпа и великого князя Бориса Владимировича.

В своей записке начальнику Генерального штаба В.А. Сухомлинову (дата не записке не поставлена, однако она должна была быть написана в 1908-1909 гг., так как именно в этот период Сухомлинов занимал пост главы Генштаба) П.А. Бадмаев просил содействия в ходатайстве перед императором о выдаче кредита Министерства финансов Забайкальскому горнопромышленному товариществу. При этом Бадмаев апеллировал к «государственническим чувствам» Сухомлинова, указывая, что руководимое им и его компаньонами предприятие принесет большую пользу именно государству.

Однако «кружки» -- это лишь самоорганизация вокруг какой-нибудь персоны. Но кто стоял во главе этих «кружков»? В принципе, можно выделить несколько категорий лиц, вокруг которых складывались такие «кружки»:

Родственники императора, его дядья и т.д.;

Придворные чины и сановники, обладающие влиянием при дворе - личные друзья императора (князь В.П. Мещерский и т.д.), вхожие ко двору фигуры охранки (П.И. Рачковский);

Придворные и около придворные паранормальные фигуры (церковные деятели, разного рода старцы (И. Кронштадтский), мистики и маги (Филипп, Папюс), врачи (П.А. Бадмаев и вся его линия).

Следует дать характеристику самому Николаю II, без которой нельзя понять его взаимоотношений с собственным окружением и процессы внутри этого окружения.

Николай II стал императором в ноябре 1894 г. после смерти от скоротечной почечной болезни своего отца Александра III. Воцарение на императорском престоле стало, как это ни странно звучит, неожиданностью для молодого императора. Как вспоминает двоюродный дядя и близкий друг детства императора великий князь Александр Михайлович («Сандро»), Николай II был буквально в шоке и говорил буквально следующее: «Что будет теперь с Россией? Я еще не подготовлен быть царем! Я не могу управлять империей. Я даже не знаю, как разговаривать с министрами».

О легкомысленном отношении, небрежении и даже презрении к собственным властным обязанностям свидетельствует и личный дневник Николая II. Возьмем несколько записей из него (ст. стиль).

Запись от 16 ноября 1895 г.: «Перед докладом принял Рихтера (О.Б. Рихтер -- генерал-адъютант, член Государственного совета) по некоторым делам. Опять занятия затянулись за час завтрака!».

Запись от 13 марта (ст. стиль) 1896 г.: «Утомительный день; пришлось много прочесть и принять и переговорить с большим количеством народу».

А вот уже дневниковые записи периода Первой мировой войны. Запись от 12 марта 1915 г. (сразу же после возвращения императора из Ставки Верховного главнокомандующего): «Приятно было проснуться с сознанием, что находишься дома. Но в течение дня почувствовал и обратную сторону - доклады и множество бумаг, и телеграмм, и известную суету».

Совершенно очевидно, что слабость молодого императора заметили все окружавшие его лица (в первую очередь, ближайшие родственники). Как писал тот же великий князь Александр Михайлович, Николай II «правил первые десять лет своего царствования, сидя за громадным письменным столом в своем кабинете и слушая с чувством, скорее всего приближающимся к ужасу, советы и указания своих дядей».

А сами же дядья «всегда чего-то требовали. Николай Николаевич изображал себя великим полководцем. Алексей Александрович повелевал морями. Сергей Александрович хотел бы превратить московское генерал-губернаторство в собственную вотчину. Владимир Александрович стоял на страже искусств. Все они имели, каждый своих, любимцев среди генералов и адмиралов, которых надо было производить и повышать вне очереди, своих балерин, которые желали бы устроить «русский сезон» в Париже, своих удивительных миссионеров, жаждущих спасти душу императора, своих чудодейственных медиков, просящих аудиенции, своих ясновидящих старцев, посланных свыше... и т.д.».

Еще одной проблемой императора была его личная неопытность в государственных делах. Однако эту проблему император решал с помощью обращения к опыту собственного отца. «Императора Николая II всегда мучил один и тот же вопрос: «Как поступил бы в данном случае его отец?».

Именно поэтому особое влияние на Николая II в первой половине его царствования имели выходцы из окружения Александра III: К.П. Победоносцев, князь В.П. Мещерский, С.Ю. Витте, И.Л. Горемыкин. Отметим, что эти люди зачастую сложно сочетались друг с другом (в первую очередь, по идеологическим причинам). В частности, тот же Витте был сторонником промышленной модернизации России, его политические воззрения сочетали в себе элементы как консерватизма, так и либерализма, а Победоносцев являлся ведущим идеологом российского консерватизма.

Кроме того, они заметно отличались друг от друга по деловым и личным качествам. Витте и Победоносцев, при всех их идеологических разногласиях, могли противостоять влиянию дядьев императора. А, например, И.Л. Горемыкин был достаточно зависимым от мнения «высших сфер» (в первую очередь, великих князей и лично императора) и был занят проблемой лишь личного политико-бюрократического выживания. Поэтому Горемыкин никогда не пытался перечить ни лично Николаю II, ни дядьям императора, ни другим членам императорской фамилии.

Близость Николая II и Победоносцева основывалась на том, что император (так же, как и его отец) был воспитанником обер-прокурора Святейшего Синода. По воспоминаниям великого князя Александра Михайловича, Победоносцев «влиял на молодого императора в том направлении, чтобы приучить его бояться всех нововведений». В частности, он участвовал в блокировании «политической весны» князя П.Д. Святополк-Мирского, предложил императору двух кандидатов на пост главы МВД - Д.С. Сипягина и В.К. фон Плеве (оба были назначены в разное время на пост министра внутренних дел). Однако в начале 1900-х гг. влияние Победоносцева стало ослабевать. А в 1905 году он вообще, был удален с поста-обер-прокурора-Синода.

Еще одним конфидентом Николая II был консервативный публицист, издатель газеты «Гражданин», князь В.П. Мещерский. Отметим, что Мещерский мог влиять на Николая II не только лично, но и через свои креатуры - Н.Ф. Бурдукова, И.Ф. Манасевича-Мануйлова и даже отчасти С.Ю. Витте. «Политический салон» князя Мещерского был своего рода «кузницей кадров» для амбициозных молодых людей. Как вспоминал С.Ю. Витте, под покровительством Мещерского находились достаточно влиятельные петербургские чиновники -- И.С. Колышко и Н.Ф. Бурдуков.

Отношения Мещерского и Николая II развивались неровно. После воцарения нового императора на престол Мещерскому было запрещено обращаться с письмами к самодержцу. Однако уже к 1896 г. отношения Мещерского с императором были восстановлены, и между ними установилась переписка.

При этом публицист Б.В. Глинский отмечал в своем некрологе князю Мещерскому, что в течение царствования Николая II идеологическая позиция издателя «Гражданина» претерпела достаточно серьезные изменения. После манифеста 17 октября 1905 г. Мещерский уже признавал возможность существования в России конституционных основ власти. При этом его резкую неприязнь вызывали лидеры крайних монархических организаций типа В.М. Пуришкевича.

С течением времени, примерно к 1910-м гг., неформальные идеологические советники типа Мещерского были заменены разного рода «старцами» и «юродивыми». Наиболее яркий пример - фаворитизм Г.Е. Распутина.

Необходимость в «пророках» и «старцах» была еще обусловлена особой религиозностью как самого императора Николая II, так и императрицы Александры Федоровны. Кроме того, последний русский император придавал особое внимание так называемому «голосу простого человека», который транслировал бы царю истинное «настроение народа». Такие пристрастия Николая II в определенной: степени были обусловлены объективными причинами. Император не мог не чувствовать, что власть и общество в России взаимно изолированы, и власть не знает об истинных настроениях своих подданных. И необходимость «народного представителя» при императоре касалась не только религиозной сферы.

В качестве примера деятельности такого «народного представительства» при Николае II следует привести так называемую «Клопиаду». В 1898 году великий князь Александр Михайлович (двоюродный дядя и одновременно муж сестры Николая II великой княгини Ксении Александровны) предложил императору создать систему неофициального информирования о ситуации в стране. На роль главного конфидента царя был выбран мелкий чиновник А.А. Клопов (отсюда и термин «Клопиада»), который был лично знаком с великим князем Александром Михайловичем.

По личному поручению Николая II А.А. Клопов был направлен в Тулу в качестве арбитра в конфликте между местным губернатором и земством. Однако выполнить свою роль он не смог, поскольку ему не хватало опыта и компетенции. Поэтому «тульская миссия» Клопова закончилась неудачей. Но он получил право направлять письма лично императору, которым и пользовался на протяжении двадцати лет.

Имея совершенно уникальный статус «личного корреспондента» императора, А.А. Клопов не был самостоятельной фигурой, высказывавшей императору свои личные взгляды. В течение всей своей деятельности он был марионеткой в руках нескольких влиятельных групп. Так, первоначально он опекался великим князем Александром Михайловичем и был активным участником борьбы великого князя с министром финансов С.Ю. Витте. Клопов был автором записки о вреде для России иностранных инвестиций, сторонником которых являлся Витте. А великий князь Александр Михайлович был оппонентом министра финансов по этому вопросу.

В 1902 году А.А. Клопов неожиданно перешел на сторону С.Ю. Витте. В письмах к Николаю II Клопов стал теперь активно расхваливать деятельность Витте. Более того, в 1904 году, после гибели от руки террористов министра внутренних дел В.К. фон Плеве, даже аттестовал Витте как наилучшего кандидата в главы МВД. А в 1915 году А.А. Клопов, как считает С.П. Мельгунов, был использован одним из лидеров буржуазно-либеральной оппозиции князем Г.Е. Львовым для «транслирования» Николаю II ряда выгодных Львову идей.

Подобные документы

Исламский мир в мировой политике и культуре. Вопросы морали в культурно-политическом диспуте между исламом и секулярным Западом. Своеобразие исламской общины. Ближневосточный конфликт, международная безопасность. Центры развития джихадистских группировок.

контрольная работа , добавлен 25.03.2013


Внешнеполитическое положение Великобритании после Второй Мировой войны. Особенности внешней политики страны в этот период. Влияние биполярного международного порядка на политические направления. Основные векторы современного внешнеполитического курса.

дипломная работа , добавлен 24.05.2015


Роль преемственности внешней политики в стабильности международных отношений. Особенности российской государственности и дипломатии в исследованиях основоположника американской советологии Кеннана. Основные черты территориальной экспансии в государстве.

контрольная работа , добавлен 29.08.2011


Международные отношения: основные концепции, сущность, история развития и значение главных направлений, их представители. Краткая характеристика элементов теории международных отношений. Понятие о геополитике, ее роль. Украина в мировой политике.

курсовая работа , добавлен 30.01.2011


Гражданская война в Сирии как центральная тем мировой политики в настоящее время. Раскол в стане сирийских оппозиционных сил - основной фактор, приведший к появлению международной террористической организации "Исламское государство Ирак и Левант".

дипломная работа , добавлен 12.08.2017


Предметная область и сферы распространения международных отношений, история их становления и развития, влияние на этот процесс Первой и Второй мировой войны. Парадоксы, связанные с ведением ядерной войны. Концепция политического реализма Западной Европы.

реферат , добавлен 22.12.2009


Русины и лужичане на территории Австро-Венгрии и Германии в начале XX века. Реконструкция и анализ причин, процесса и последствий геноцида русскоязычных коренных этносов в годы Первой Мировой войны. Концентрационные лагеря для русских: Талергоф и Терезин.

курсовая работа , добавлен 06.05.2014


Роль высшей политической элиты в государстве. Доминирующая роль политической элиты в жизни общества нашей страны в процессе ее исторического развития, ее структура и типологическое многообразие. Особенности эволюции правящей элиты "путинского" периода.

контрольная работа , добавлен 25.11.2010


Роль института церкви в формировании института политической оппозиции в России, ее типология и функции. Оппозиционные партии и протестное движение в современной России. Роль и значение социальных сетей в формировании протестного настроения россиян.

дипломная работа , добавлен 18.06.2017


Особенности статуса России в мировом сообществе, двойственное ее положение с геополитической точки зрения. Роль норманнов и православия в формировании русского государства. Оценка возможных вариантов и концепции развития мировой геополитической системы.