Язык науки как философская проблема. Язык науки

Культурно-историческая природа языка.

Особым, всепроникающим и фундаментальным компонентом научного знания является язык. Реализуя мыслеоформляющую и коммуникативную функции, язык, как естественный, так и искусственный, сам, по существу, выступает предпосылкой становления и функционирования научного знания. Будучи социальным по своей природе и генезису, язык в опосредованной, часто неявной, форме осуществляет социальную детерминацию всей научно-познавательной деятельности, а также формы и содержания самого знания. Язык, опосредуя отношение субъекта к предметному миру, проявляет себя в этом качестве как особая, фундаментальная основа общения, а также как выражение специфического «языкового мировидения» (по В. Гумбольдту). В этом качестве естественный язык осуществляет первичные общие акты категоризации и интерпретации, в результате чего субъект включается в единый социально-исторический процесс постижения реального мира.

Очевидно, что этот фундаментальный и не лежащий в фокусе сознания процесс не сводится к усвоению терминологии, но предполагает также освоение культурно-исторического «текста» (и подтекста) языка, подкрепляемого опытом жизнедеятельности самой личности. Через систему языка субъект подключается к опыту определенного языкового коллектива, к социальной памяти общества в целом. Это осуществляется не только и не столько в форме овладения словарем, синтаксисом и грамматикой, сколько именно через неосознаваемое приобщение к фонду культуры и исторического бытия, который становится неявным знанием каждого индивида.

Крупнейший немецкий лингвист ХIХ века В. Гумбольдт полагал, что «язык - это мир, лежащий между миром внешних явлений и внутренним миром человека»; что он отображает не столько свойства внеязыкового мира, сколько способ, каким дан этот мир человеку, отношения человека к миру. Эти отношения, само «мировидение» зависят от семантического членения, присущего каждому языку. «Однако язык не является произвольным творением отдельного человека, а принадлежит всегда целому народу... в результате того, что народы обмениваются словами и языками, создавая в конечном счете человеческий род в целом, язык становится великим средством преобразования субъективного в объективное, приходя от всегда ограниченного индивидуального к всеобъемлющему бытию. <...> Языки являются не только средством выражения уже познанной истины, но и, более того, средством открытия ранее не известной. Их различие состоит не только в отличиях звуков и знаков, но и в различиях самих мировидений» (Гумбольдт В. Избр. труды по языкознанию. М., 1984. С. 318-319). Таким образом, поскольку язык в конечном счете выражает объективные отношения и формы реальности, а также сам социально-исторически обусловлен, то воздействие, оказываемое им на познание в целом, на мышление в частности, не может быть сведено к произвольно-субъективным и конвенциональным моментам. Влияние языка на мышление и познание не должно ни абсолютизироваться, ни трактоваться упрощенно. Уже в естественном языке достаточно ощутима «сила слова» - языковое регулирование и нормирование. В качестве таких относительных регулятивов выступают, в частности, различного рода языковые стереотипы в форме нормированных оборотов речи. Они возникают в процессе формирования мыслительных стереотипов, но приобретают определенную самостоятельность и влияют в свою очередь на мышление. Стандартизация мышления и его языковых форм представляет определенную ценность, поскольку является в известной мере «аккумулированным умственным трудом» (Г. Клаус), но может привести к догматизации мышления и даже манипулированию им.

Почему необходим специализированный научный язык?

В научном познании роль языка, принимаемого для фиксации идей и правил оперирования с ними, существенно возрастает.

Исследователи давно отметили взаимозависимость развития наук и развития языка, а известный немецкий филолог Л. Ольшки в начале XX века стремился доказать, что история научной прозы есть в то же время и история наук. Исследуя литературу техники и прикладных наук от Средних веков до эпохи Возрождения, он стремился оценить как значение латыни - языка науки, так и ограниченность этого мертвого языка, его конфликт с живым народным языком в трудах ученых. «Действительно, с какой традицией связаны латинские сочинения Галилея, Декарта и Кеплера и с какой - их работы, написанные на живых языках? К кому они были обращены? Как приспособлялась латынь к революционным, основанным на новых воззрениях идеям этих великих новаторов и как они находили в народной, еще не развитой в литературном отношении речи выражение для своих идей?» (Ольшки Л. История научной литературы на новых языках. Т. 1-3. М.;Л., 1933. С. 5). Уже здесь неявно присутствуют главные методологические проблемы языка науки: необходимость точных средств выражения (в этой роли выступала латынь) и задача преодоления нестрогости, многозначности «живого», естественного языка, являющегося «питательной средой» и источником научной терминологии. Почему существует необходимость в специальном языке науки и почему естественный язык порождает ненужные проблемы и противоречия? Рассмотрим особенности естественного языка. В силу богатства значений, множества метафор, сравнений, идиом и других средств иносказания, передачи явных и неявных смыслов он предстает как универсальное средство хранения и передачи знаний, а также мыслеоформления и общения, пригодное для любого вида деятельности. Но именно эта универсальность создает трудности использования его в научных текстах, а его достоинства оборачиваются недостатками. Среди них - многозначность, т. е. способность слов употребляться в разных значениях. Многозначны не только назывные, но и служебные слова. Так, для слова «есть» логики выявили пять значений: существования, вхождения в класс, принадлежности свойства предмету, тождества, равенства.

Другая особенность естественного языка - сложность и неоднозначность грамматики, в частности множество исключений из правил и большое разнообразие самих правил. Определенное «неудобство» представляют громоздкость его конструкций, что хорошо видно при сравнении, например, словесного описания и формульного выражения алгебраической или химической закономерности. Следует отметить еще одну особенность, на которую не всегда обращают внимание, что может привести к парадоксу. В естественном языке, как правило, не различают смысловых, или семантических, уровней языка, тогда как во избежание противоречий и парадоксов следует различать язык, на котором говорят об объектах (объектный язык), и язык, на котором говорят о самом языке или о теории этого объекта (метаязык). Из факта смешения объектного языка и метаязыка следуют парадоксы типа известного еще с VI века до н. э.: «Критянин Эпименид сказал, что все критяне лжецы», из чего следует противоречащее утверждение: «Неверно, что все критяне лжецы, ибо Эпименид - критянин, следовательно, он лжет, а значит, положение, им высказанное, ложно». Но что особенно важно, подобные противоречия позже были обнаружены в математике в основаниях теории множеств.

Все эти особенности вызывают необходимость создания специального языка на базе естественного, но с иными свойствами, когда обычные слова наряду с другими знаками включаются в сознательно созданные знаковые системы для обозначения специального знания. Один из важнейших путей становления научного языка - создание терминологических систем, являющихся разновидностью национального литературного языка.

Как показали, например, исследования Л.Л. Кутиной по становлению терминологии физики в России, естественный язык поставляет для терминологических систем их элементы. Слово общего языка, выполняя особую функцию - быть обозначением (знаком) данного понятия в данной системе понятий, превращается в термин. Цель - добиться соответствия: одно слово - одно понятие, одно понятие - один знак (слово). Происходит своего рода единоборство кодовых свойств создающейся терминологической системы и общеязыковых свойств составляющих ее знаков - слов. Из лексической системы естественного языка постоянно идут импульсы, разрушающие чистоту терминологических отношений и препятствующие установлению однозначного соответствия системы терминов и системы понятий. Замечено, что в истории терминов и терминологий отражаются различные социальные обстоятельства: смена научных воззрений, интеграция и дифференциация научных дисциплин, культурные связи, степень и особенности развития языка, состояние лексической и стилистической систем (Кутина Л.Л. Формирование терминологии физики в России. М.; Л., 1966). Концептуальная точность понятия достигается тем, что термин как бы «очищается» от старых значений и полностью задается семантическим полем данной конкретной теоретической системы, что повышает его познавательную ценность. Приближение к достоверности и точности знания объективных законов возможно лишь в том случае, если эта проблема решается не только на концептуальном (понятийном), но и на операциональном уровне, что предполагает совершенствование средств измерения и техники эксперимента.

Одна из трудностей, возникающих при построении системы научной терминологии, - определение термина. Разумеется, в большинстве случаев это удается, но не всегда, поскольку может возникнуть ситуация, когда четко определить границы «смыслового поля» термина практически невозможно.

Пример такой ситуации приводит В.В. Налимов в связи с термином «документ», который можно определить следующим образом: «Документом называется любой материальный носитель, на котором закреплена некоторая информация, выраженная на любом языке». Такое определение совпадает с нашим интуитивным представлением, но очень скоро обнаруживается, что, например, забор, на котором что-либо написано, превращается в документ, хотя это уже не соответствует нашим представлениям о том, что есть документ. Чтобы уточнить, приходится вводить новые признаки, но тогда теряется всеобщность термина, хотя в других случаях введение или исключение каких-то признаков помогает уточнению. В таких случаях мы часто ограничиваемся интуитивными представлениями, не вводя строгих определений (Налимов В.В. Вероятностная модель языка. О соотношении естественных и искусственных языков. М., 1974. С. 131). Существенным моментом языка науки является связь его терминов с теорией, причем смысл даже известных общенаучных понятий может существенно варьироваться в зависимости от контекста, меняющегося исторически, в зависимости от концепции автора или от самой научной дисциплины. Еще Аристотель отмечал, что особенность употребления «общего понятия» должна быть зафиксирована и выражена явно. Это требование не столь уж тривиально, как может показаться поначалу. Так, если воспользоваться примером Аристотеля, который в качестве общего рассматривает понятие «равное», казалось бы, интуитивно ясное всем, то можно обнаружить, что уже в геометрии потребовалось указать, когда два геометрических объекта будут считаться равными. В частности, идущие от Евдокса аксиомы, определяющие отношения равенства и неравенства, включают и аксиому, которую Евклид в «Началах» формулирует следующим образом: «и совмещающиеся друг с другом равны между собой». Тем самым выявляется специфика геометрического равенства.

В современных науках в силу общего характера понятия равенства также требуется его конкретизация при сохранении определенного общего значения. Так, в работах по кристаллографии при рассмотрении различных типов симметрии пришлось ввести обобщенное определение равенства. Известный в этой области специалист Д.В. Шубников сделал это следующий образом: два предмета мы будем называть равными в отношении того или иного признака, если оба предмета обладают этим признаком. Однако в подавляющем большинстве специальных работ по симметрии понятие равенства явно не формулируется, что вызывает трудности и расхождения в трактовке проблем. Анализ содержания, смысла и значения термина в данном контексте - методологическое требование к любому исследователю. Разумеется, при этом следует учитывать зависимость языка и способов введения терминов от характера самого научного знания. Авторы новой концепции создают, по сути, свою понятийную систему частично из новых, частично из уже используемых слов естественного и научного языков. Многие известные ученые-естествоиспытатели осознают возникающие при этом лингвистические, вообще «гуманитарные» проблемы и стремятся дать им методологические объяснения.

Так, хорошо известна работа В. Гейзенберга о языке и реальности в современной физике, где он обсуждает проблемы возникновения научного языка в диалогах Платона, соотношение обыденного и научного, математического и физического языков, языков классической физики, теории относительности и квантовой механики. Во многих случаях спорные вопросы о «реальном» или «кажущемся», по существу, «никакого отношения не имеют к фактам, а касаются только языка». Он показал «узость обычных логических схем» и соответственно базирующихся на них языковых выражений для новой области физики - квантовой теории, где ситуация не может быть описана с помощью однозначных «да», «нет», третьего не дано и требуется определенная модификация классической логики. В целом «язык, по крайней мере в определенной степени, уже приспособился к действительному положению вещей. Но он не является настолько точным языком, чтобы его можно было использовать для нормальных процессов логического вывода, этот язык вызывает в нашем мышлении образы, а одновременно с ними и чувство, что эти образы обладают недостаточно отчетливой связью с реальностью, что они отображают только тенденции стать действительностью» (Гейзенберг В. Физика и философия. Часть и целое. М., 1989. С. 113).

Приемы живой речи и возможности формализации в языке естественных наук

Исследователи языка науки подметили еще одну в определенном смысле парадоксальную особенность: наряду со стремлением «преодолеть» те или иные свойства естественного языка в науке для создания терминов и новых понятий могут сознательно использоваться конкретные стилистические формы и приемы живой речи. Особенно велика в языке науки роль метафор, причем не только в социально-гуманитарных, но и в естествознании и математических науках. Так, исследователи рассматривают один из основных терминов физики - «сила», который, возникнув из представления о человеческой силе еще в древней философии, прошел через труды Кеплера и Ньютона до современной физики, ни разу не получив строгого определения, оставаясь все время на уровне метафоры. Это отмечал Ф. Энгельс, когда писал, что представление о силе заимствовано, как это признается всеми (начиная от Гегеля и кончая Гельмгольцем), из проявлений деятельности человеческого организма по отношению к окружающей его среде. В математике используются такие метафоры, как фильтр, сортировка, стиснутые корни, выбивание корней многочленов, метафорического происхождения и такой термин, как множество.

Для чего используется метафора в языке науки? Отметим несколько наиболее важных моментов. Метафора, как известно, предполагает использование слова или выражения не по прямому назначению, вследствие чего происходит преобразование его смысла, возникают комплексы ассоциаций, представлений, новое понимание традиционных терминов и понятий. Метафорическое использование языковых конструкций позволяет мысленно разорвать жесткую связь конкретного свойства и конкретного объекта, считать данное свойство общим для разнотипных объектов, на этой основе строить более широкие классы, объединять разнородные объекты в единую систему, отвлеченное свойство рассматривать в качестве заместителя самого реального объекта и т. п. Метафора используется и там, где описываются недоступные для непосредственного наблюдения объекты либо гипотетические объекты, не включенные в эмпирические исследования. Так, в частности, возникают понятия типа «шарм», «очарование» элементарных частиц, «цветность» кварков и т. п. В целом исследователи этих проблем приходят к выводу, что без создания метафорических контекстов, введения терминов-метафор невозможно получить новое знание, включить его в систему существующих представлений и обеспечить понимание. Вместе с тем без вытеснения ненужных метафорических смыслов из области научного исследования и из самого языка науки невозможно получение точного знания.

В том случае когда на первый план выдвигаются задачи получения точного языка и знания, создают специальные формализованные языки. Они характеризуются рядом особенностей: четким различением объектного языка и метаязыка, на котором описывается данный объектный язык; введением алфавита, т. е. списка исходных знаков и терминов; правил, определяющих значение этих знаков и терминов; правил построения из исходных терминов и выражений более сложных знаков и знаковых систем; правил перехода от одних знаковых систем к другим. Язык, построенный на основе специального алфавита и правил, не только достигает высокой степени точности, но является необходимым условием применения компьютера. Таким образом, в целом научный язык стремится к относительно жесткой связи между знаком и значением, четкому определению правил описания и объяснения, а само мышление предполагает строго заданную систему логического анализа и синтеза на основании специальной теории.

Следует отметить, что научное знание неоднородно. В зависимости от степени формализованности и характера применяемых методов, сочетания эмпирического и теоретического уровней, степени и характера присутствия субъекта, его системы ценностей, а также по другим подобным параметрам специальное научное знание представлено такими типами, как логико-математическое знание, естествознание (включая математизированное естествознание и естественно-исторические науки), обществознание, представленное социальными и гуманитарными науками. Философское знание имеет свои характеристики, в том числе существенно отличающие его от специального научного как по предмету, методам, так и по функциям.

Некоторые особенности языка гуманитарных наук

В этой области научного знания непосредственность нашего видения мира и самих себя сберегается языком и находится «в его распоряжении». Именно в языке не только сохраняется постоянное, но и выражается изменчивое, а также становится видимой та действительность, которая возвышается над индивидуальным сознанием. Гадамер приходит к выводу, что язык не является продуктом рефлектирующего мышления, языковой характер нашего опыта предшествует всему, что мы познаем и высказываем, и то, что является предметом познания и высказывания, всегда уже окружено «мировым горизонтом языка». Очевидно, что эти идеи герменевтики в соотношении с различными концепциями языка должны лечь в основания современной гуманитарной эпистемологии, философии познания в целом. Именно Гадамером подмечено, что язык не является инструментом, орудием, которое можно применять или не применять (быть временно как бы безъязыким) в зависимости от потребности. В действительности мы «всегда охвачены языком», не существуем без него, если даже молчим, не говорим, «в языке мы обычно так же дома, как и в мире».

Он определил три основные характеристики языка, которые не учитываются в полной мере при его когнитивных оценках. Прежде всего - это «реальное самозабвение языка» - удивительное свойство, проявляющееся в том, что все «параметры» языка - структура, грамматика, синтаксис и другие не осознаются в живом языке, и можно даже выявить зависимость: чем язык более живой, тем он менее осознается, как бы прячется за тем, «что им сказывается». Нужны специальные усилия для выделения лингвистических характеристик, что возможно лишь при отстраненном, абстрактном отношении к языку или необходимо при изучении чужого языка. Если это учесть, то роль языка в познании должна рассматриваться не только в плане когнитивных и коммуникативных возможностей, но и с учетом тех явно не обозначенных представлений о мире (картины мира), традиций культуры, менталитета говорящих и мыслящих на этом языке, которые проявляют в самом говорении как живом знании и общении, т. е. в реальной жизни языка и человека в нем. И тогда на первое место выходят не только формально и достаточно жестко организованные свойства и параметры языка, но и его неопределенные, стихийные, подразумеваемые и неявные смыслы и значения, что так значимо для гуманитарного знания. Само отношение к четкости и нечеткости в языке существенно меняется.

Вторая характеристика языка, выделяемая Гадамером, - «безличность» - означает, что говорение не относится к сфере «Я», но к сфере «Мы» и формы протекания разговора (диалога) можно описать понятием игры, «игры речей и ответов». Эта особенность языка также значима для понимания его миссии в познании, поскольку помогает уловить возникающее в диалоге единство языка с виртуальными феноменами познания - новой реальностью, возникающей в диалоге, а также в скрытых смыслах текстов, возникающих на границе двух сознаний - автора и читателя. Язык как говорение - сфера «Мы» - позволяет познавать еще одну особенность. Это не само слово, но «тон, сила, модуляция, темп, с которыми проговаривается ряд слов, - короче, музыка за словами, страсть за этой музыкой, личность за этой страстью: стало быть все то, что не может быть написано» (Ницше Ф. Злая мудрость. Афоризмы и изречения // Он же. Соч.: В 2 т. Т. 1.М., 1990. С. 751).

Третье качество, по Гадамеру, - универсальность языка как универсальность разума, с которой «шагает в ногу» умение говорить; сам разговор «обладает внутренней бесконечностью», его «обрыв» сохраняет возможность возобновления бесконечного диалога, в пространстве которого находятся все вопросы и ответы. Он иллюстрирует это положение конкретным примером - опытом перевода и переводчика, который «должен отвоевать внутри себя бесконечное пространство говорения, которое соответствует сказанному на чужом языке» (Гадамер Г.-Г. Человек и язык // От Я к ДРУГОМУ. Минск, 1997. С. 140). Другой аспект проблемы «достоверность и языковые игры» - связь между несомненным, уверенным и правилами «языковых игр». Среди известных общих высказываний Витгенштейна о правилах «языковых игр» исследователи отмечают и такие особенности этих правил, как то, что они управляют ходами в игре; их нарушение означает выход за пределы данной игры, ее прекращение. Существуют определенные ходы, которые играющий обязан делать, поскольку играет в определенную «языковую игру». Например: описание и измерение объекта, формулирование и проверка гипотез, описание результатов экспериментов, перевод с одного языка на другой и т. д. Место единой идеальной логики языка, отражающей структурные основы мира, занимают системы правил многочисленных «языковых игр». В следовании образцам и правилам «языковых игр» соединены условия коммуникации и соответствия реальности. Как соотносятся правила «языковых игр» и достоверность? Прежде всего это правила особого рода: «языковая игра» по правилам означает соответствие определенным образцам действия и идеалам. Достоверно то, что соответствует образцам действия игры, поскольку через них и осуществляется выход на реальность в системе определенных коммуникаций. Тем самым достоверность не остается в сфере только предметного знания, но проявляет себя и как характеристика определенных действий по правилам «языковой игры». Усвоение таких правил не сводится к простому их «выучиванию», а предполагает практическое освоение в совместной деятельности, участие в «языковых играх» и различных их ходах. В таких играх-практиках усваиваются не только правила, обеспечивающие достоверность, но сами значения слов, поскольку для Витгенштейна «...значение слова есть способ его употребления. Ибо этот способ есть то, что мы усваиваем, когда данное слово впервые входит в наш язык» (Витгенштейн Л. О достоверности // Вопросы философии. 1991. № 2. С. 72. § 61). Прежде всего необходимо напомнить, что различные категории высказываний в гуманитарном знании должны подчиняться введенным правилам, определяющим их свойства и употребление. Правила конвенциональны, и если нет правил, то нет игры; игра предполагает «борьбу», убеждение и вопрошание, которые предстают элементарными формами социальных связей и одновременно показывают, что коммуникации и сообщения всегда различны. Таким образом, теория коммуникаций дополняется «теорией игр», предполагающей не только повествование, рассказ, но также «борьбу», дискуссию и противостояние. Поскольку гуманитарное знание не сводится к науке и специальному познанию, то, соответственно, оно складывается не только из совокупности истинных высказываний, но и из различного рода высказываний, характеризующихся критериями справедливости, добра, красоты или деловыми, «техническими» оценками. В таком случае мы имеем знание с широким полем воздействия, по форме близкое к рассказу, - знание, которое передается повествованиями, которое определяет, что нужно сказать, чтобы услышали, что нужно слушать, чтобы получить возможность говорить, что нужно играть, чтобы суметь создать предмет рассказа. Такое знание близко к преданиям, обычаям, притчам, сказкам, поговоркам и пословицам. Таким образом, повествовательное, нарративное знание - а эта форма преобладает и во вненаучном знании - допускает множественность языковых игр, осуществляющихся одновременно и во взаимодополнении.

Сравнение научного и нарративного знания приводит к выводу, что в существовании первого необходимости не больше и не меньше, чем во втором. Они сформированы совокупностями высказываний, направленными на «игроков» в рамках общих правил языковой игры. Нельзя оценивать нарративное (чаще всего гуманитарное) знание с позиций науки, а науку - с позиций нарративного знания - это будет ошибочно, так как критерии различны. Главное различие между научным и нарративным знанием - это то, что последнее не придает большого значения вопросу своей обоснованности (легитимации); оно подтверждает самое себя через свою полезность, важность и т. п. и потому не прибегает к аргументации или приведению доказательств. Оно соединяет невнимание к проблемам научного дискурса с определенной «терпимостью» к нему и рассматривает его всего лишь как разновидность внутри нарративных культур. Противоречие - отделить научное знание от нарративного, но в то же время и произвести первое как «зародыш» из второго. Нарративное знание является основой, «горизонтом» объективного познания, и, более того, науки нового времени возникают из различных нарративов (рассказов) и являются описанием «жизненного мира». За этим стоит стремление расширить «царство познания», не сводя его только к научному, а включая всю сферу суждений и все модальности верования. Кризис рассказа и господство языковых игр, объективизма и инструментализма, языка «позитивных» наук, вновь вставшая проблема способов легитимации научного знания через критерий результативности - эти и другие подобные проблемы могут быть продуктивно рассмотрены с помощью метода языковых игр. Они позволяют выявить нетривиальные проблемы, в частности через соотношение научного и нарративного знания - ведь за этим соотношением стоят также проблемы теоретического и эмпирического, формального и содержательного, объяснения и понимания, естественно-научного и гуманитарного знания, не утратившие своей актуальности.

Гуманитарные науки, используя нарративное знание и соответствующие языки, имеют свои критерии оценки «научности» и признают ее различные типы. Филология, история, историография культуры и другие близкие к ним науки не могут развиваться под сенью идеалов «научности» и объективности естественнонаучного и тем более формализованного знания. Есть совсем другие, ставшие классическими гуманитарные образцы «научности» и соответствующий им язык, где определенная доля методологизма и аналитики успешно сочетается с нарративностью, «рассказом» как свободным размышлением, и происходит это на пересечении различных «горизонтов» культуры, науки и искусства.

Так, исследование форм жизненного уклада и форм мышления в знаменитой «Осени Средневековья» голландского ученого Й. Хейзинги содержит значительную долю «рассказа», поэзии, но также и элементы глубокого методологического анализа. Размышляя об этой двойственности, российский исследователь A.B. Михайлов отмечал, что «надо было принимать известные методологические положения и одновременно отказываться от полной методологической проработанности... Надо было уметь находиться в весьма неопределенных просторах между строгой научностью и вольной фантазией: последняя в чистом виде абсолютно неприемлема, первая неприемлема по своей отвлеченности и по причине заключенного в ней методологического насилия над историей» (Михаилов A.B. Й. Хейзинга в историографии культуры // Хейзинга Й. Осень средневековья. Исследование форм жизненного уклада и форм мышления в XIV и XV веках во Франции и Нидерландах. М. 1988. С. 427). И хотя сам Хейзинга не приветствовал «беллетризованные исторические труды», он мог свободно и творчески мыслить не в одной лишь «научной» языковой игре, но в многообразии языковых игр, во взаимодополнительности науки и нарратива. Особенности введения нового термина в гуманитарном знании состоят часто в том, что ему не может быть дано строгого определения, смысл его наращивается постепенно, с изложением концепции, развертыванием системы рассуждении, т. е. используется то, что называют «контекстуальным определением». Примерами этому могут служить введенные М.М. Бахтиным понятия «текст», «хронотоп», новое осмысление термина «поэтика» в работах Д.С. Лихачева, С.С. Аверинцева. Способ контекстуального определения здесь, по-видимому, неизбежен и наиболее плодотворен еще и потому, что в гуманитарных науках особенно велико количество предлагаемых концепций относительно каждого объекта и имеется значительное расхождение между системой понятий и системой соответствующих им терминов.

Несомненный интерес представляют формы осмысления ценностных факторов, определяющих характер абстракций в гуманитарном тексте. Анализ историко-литературных исследований позволяет увидеть различные способы абстрагирования, которое не стремится к предельной степени общности, что обусловлено самим характером гуманитарного познания, отражает его специфику. При этом заслуживает внимания вопрос о сохранении содержательной стороны таких абстракций. Обращения к исследованиям, в частности, по древнерусской литературе дает возможность увидеть многообразные способы абстрагирования: предельное «возвышение» стиля и языка путем исключения бытовой лексики, повтор синонимов, сочетание сходных сравнений, стирающих все видовые отличия и сохраняющих лишь самое общее, абстрактное; повторение эпитетов, однокоренных слов и других элементов текста; усиление таинственности и невыразимости явления; наконец, путем своеобразного «абстрактного психологизма» при описании действующих лиц. Это в полной мере отражало стремление средневековой литературы, преимущественно церковной, найти, как отмечал Д.С. Лихачев, общее, абсолютное и вечное в частном, конкретном и временном, невещественное в вещественном, христианские истины во всех явлениях жизни. Такие приемы позволяли «разрушить» конкретность и материальность мира, поднять события жизни действующих лиц над обыденностью, рассматривать их под знаком вечности и тем самым перевести, по существу, на абстрактный уровень.

Эти же задачи, обязательные для любого гуманитарного исследования, лежат в основе другого приема абстрагирования - повторяемости образов, сочетания сходных сравнений, метафор, эпитетов, использования трафаретных, традиционных сочетаний, в которых отражаются сложившиеся богословские представления, указания на религиозную трактовку сущности явлений. При использовании этих приемов к отвлеченности богословской мысли добавляется отвлеченность чувств, поскольку в результате повторов, трафаретов стираются все ощутимые признаки и сохраняется лишь общее эмоционально-возвышенное описание. Особенно интересны приемы, с помощью которых удается достичь чисто мировоззренческих, философско-богословских результатов - утверждения примата духовного над материальным, а также глубины, таинственности и невыразимости духовного. Определенный эмоциональный настрой, впечатление мистической значительности текста, затрудненности описания и выражения в словах и текстах духовных, божественных явлений обеспечиваются применением тавтологии, нагромождением однокоренных слов, нарочитым усложнением текста для его мистической значительности. Таким образом, «зыбкость всего материального и телесного при повторяемости и извечности всех духовных явлений - таков мировоззренческий принцип, становящийся одновременно и принципом стилистическим» (Лихачев Д.С. Исследования по древнерусской литературе. Л., 1986. С. 31). В 90-х годах наряду с термином «понятие» начинает более активно входить в оборот в различных гуманитарных текстах термин «концепт», представление о котором существенно обогатилось при обращении к историко-философской традиции. Как показала С.С. Неретина, исследовавшая концептуализм средневекового философа П. Абеляра, термин conceptio в его «Логике» имеет значение «схватывания» единичного и многообразного в осуществляемом «душой» акте познания. «Недооцененный» в истории философии концептуализм уже нашел способ и термин, не отбрасывающий единичное, конкретное, индивидное, но выражающий их в «спаянности» с общим, универсальным. Соответственно, универсальное предстает в нем как «полнота конкретности», что существенно отличает концепт от понятия, и прежде всего потому, что его целостность предполагает соотношение с «душой слушателя». Концепт формируется речью «в пространстве души», в общении, синтезируя такие способности души, как память, воображение и суждение, в то время как «понятие есть объективное идеальное единство различных моментов предмета и связано со знаковыми и значимыми структурами языка, выполняющего функции становления мысли, независимо от общения» (Неретина С.С. Тропы и концепты. М., 1999. С. 29). Сегодня существуют и более зрелые представления о концептах. В частности, в когнитивных науках «концепт» - это термин, обозначающий единицу ментальных ресурсов сознания и информационной структуры, отражающий знание и опыт человека. Это - содержательная единица памяти, концептуальной системы и языка мозга, а также всей картины мира, отраженной в человеческой психике. В целом концепты - это «интерпретаторы смыслов», форма обработки субъективного опыта путем подведения его под определенные категории и классы, основная единица хранения и передачи информации, достаточно гибкая и изменяющаяся с ростом знания. Общечеловеческие, универсальные концепты специфически группируются и вербализуются в разных языках в зависимости от лингвистических, прагматических и культурологических факторов. Концепты организуются также в иерархические, часто ассоциативные семантические сети, как это представлено, например, в моделях хранения знаний в памяти человека.

Существенным продвижением в освоении и применении термина «концепт», вхождении его в культурологические и гуманитарные тексты станет, безусловно, словарь концептов русской культуры - фундаментальная работа, осуществленная в последние годы Ю.С. Степановым. Всей работе предпослана содержательная интерпретация концепта, выявляющая позиции автора, для которого базовые концепты существуют «над индивидуальными употреблениями» и способ их «суммирования» является генетическим. Моменты историзма, темпоральных характеристик концепта, а также его определенности в культуре становятся важнейшими его характеристиками. Однако культурно-исторический подход приводит автора к значительному расширению термина «концепт», а введенное понятие «концептуализированной предметной области» в языке и культуре предполагает уже объединение в одном общем представлении - «культурном концепте» не только слов, мифологем, но также ритуалов, вещей и материальных предметов, в том случае если они несут духовный смысл и выступают в роли символов. В полной мере концепт используется при разработке такой проблематики, как концептуализация внешнего мира, заложенная в языке. Исследования известного лингвиста А. Вежбицкой по теории метаязыка и этнограмматике осуществлены на стыке с психологией культуры, культурологией, наукой о познании. Она исходит из того, что нельзя описать «мир как он есть» на естественном языке, так как последний изначально задает свою картину мира, а все значения являются субъективными, антропоцентричными и этноцентричными. В книге «Язык. Культура. Познание», в значительной мере посвященной русскому языку, его национальным особенностям, Вежбицкая, осуществляя сопоставление этнографически специфичных концептов, обосновывает, что та или иная концептуализация внешнего мира заложена в языке. В нем отражаются не только особенности природных условий или культуры, но и своеобразие национального характера его носителей - например, в русском языке необычайно подробно разработано семантическое поле эмоций.

Конкретным концептам А. Вежбицкая посвятила специальную работу «Концептуальные основы психологии культуры». На основе ее идей отечественный исследователь O.A. Корнилов предложил свое понимание отношения концептов научной картины мира и языковой картины мира, принципиально различающихся нетождественностью объектов отражения, а также характером соотнесенности каждой из проекций внешнего мира с самим этим миром. Совокупность концептов образуют языковую картину мира национального языка, что дает основание для введения нового концепта - «национальная языковая картина мира». В философских текстах также существует, хотя часто и неявно, свой опыт применения концептов. И это касается не только истории философии, но и современных исследований. В частности, в фундаментальной работе Ж. Делеза «Различие и повторение» (1969) не просто различаются понятия и концепты, но исследуются разные порядки общности - подобие и равенство, принципиальное несовпадение повторения и общности, номинальные концепты, понятия природы, понятия свободы.

Для понимания природы и различия концептов и понятий естественно-научного или гуманитарно-философского знания представляется значимым следовать идеям Делеза о различии между повторением и общностью, о том, что общность представлена качественным классом подобного и количественным классом равноценного, что общность частного противопоставлена повторению особенного. Соответственно, «язык науки, где преобладает символ равенства и каждый термин может быть заменен другим, и лирический язык, каждый незаменимый термин которого может быть лишь повторен», тем самым четко различаются. И дело здесь не только в разных типах знания - научном и художественном, но и в фундаментальном различии способов образования и природы понятия и концепта, для которого «повторение выступает как логос единичного, особенного». И это различие в характере общности еще более подчеркивается Делезом далее: «Существует очень большая разница между общностью, всегда означающей логическую силу понятия, и повторением, свидетельствующим о его бессилии или реальном пределе». Итак, не во всех случаях мы можем пользоваться понятием и логической общностью, потребность в концепте, опирающемся на повторение, особенно существенна там, где имеется «частный мыслитель», где объект наделен сознанием, где не может быть простого обобщения индивида как «экземпляра» по законам логики Аристотеля. Этот короткий и, разумеется, весьма неполный экскурс в существующие исследования о концепте убеждает тем не менее в том, что феномен, именуемый концептом, имеет богатую предысторию, в определенной степени рассмотрен в различных текстах и сегодня становится все более значимым в многообразных областях знания. Вместе с тем очевидно, что значения, вкладываемые исследователями в термин «концепт», достаточно серьезно расходятся, а его эвристические возможности используются недостаточно даже там, где исследователь в нем остро нуждается, как, например, в теории культуры, филологии, герменевтике и философии познания.

Очевидно, что дело здесь не просто в несовершенстве терминологии, но в необходимости выявить и зафиксировать некие феномены, не сводимые к строго логическим формам понятий. Это скорее «смыслообразы», образованные из различных по составу элементов, смыслы которых должны быть специально выяснены. Разумеется, для выяснения природы этих сущностей необходимо использовать не только собственно герменевтические, но и другие средства. Вместе с тем обращение к герменевтическим текстам позволяет обнаружить разнообразные формы такого феномена, как концепт. Так, Дильтей предлагал способы герменевтической интерпретации такого явления, как «жизнь», разумеется, не как логического понятия, но как особого рода феномена наук о духе и истории (не естествознания!), к которому с полным правом можно применить термин «концепт». Он дает не логическую, но герменевтическую характеристику понятий как определенного типа «проявлений жизни», что позволяет нетрадиционно осмыслить их особенности.

Становление и развитие языка науки в своих истоках и предпосылках неотделимо от целеполагающего характера человеческой деятельности, социального общения, знаковых форм фиксации целей и средств социальной практики.
Языковые знаки служат средством опосредования и обособления духовно-познавательной деятельности, превращаясь в самостоятельный инструмент теоретической деятельности. Развиваясь как средство общения и как средство познания, естественный язык фиксирует существенные связи и свойства предметов. По мере возрастания роли знания в практическом целеполагании возникает и развивается противоречие между коммуникативной и познавательной функциями естественного языка – между универсальностью, общезначимостью употребления слов и высказываний и необходимостью точно передавать своеобразие, уникальность познаваемых объектов. Разрешение этого противоречия ведет к непосредственному появлению языка науки, первоначально в виде графических языков.
Графические языки, в свою очередь, служат материалом для создания искусственных научных языков, открывая возможность для сохранения накопленного опыта, в наглядной форме представляя и передавая его.
Языкам науки свойственно стремление к четкому определению значения используемых знаков и символов, правил объяснения и описания; они предписывают мышлению жестко заданную систему логических операций на основании специальной теории.
Ученые нуждаются в особом языке, который позволяет быть универсальным инструментом научной деятельности, точно представлять информацию о познаваемой предметной области и перерабатывать ее. Естественный язык, по мере усложнения и дифференциации человеческой деятельности, выделяет из себя специализированные языки, одним из которых и является язык науки, ориентированный на процесс познания.
Уже в естественном языке происходит первичная категоризация и интерпретация явлений, процессов, свойств и отношений, диктуемая жизненными потребностями и выступающая первым шагом в познании мира.
Язык науки связан с обыденным, повседневным языком и генетически, возникая в его недрах, и актуально – новые научные идеи чаще всего формулируются в повседневных языковых формах, уже потом, в составе научной теории, обретая строгое выражение.
Вместе с тем, необходимо помнить о противоречивом характере взаимосвязи естественного и научных языков, служащем предпосылкой развития научного познания, умножения его эвристических возможностей. Наряду со стремлением преодолевать «мешающие» науке свойства «живого» языка, в науке активно используются те или иные его стилистические формы и приемы – в процедурах объяснения, обоснования новых терминов. Особую, самостоятельную роль играют метафоры, причем не только в социально-гуманитарном знании, но и в естествознании, математике. Без метафорического контекста, введения порой парадоксально звучащих терминов-метафор невозможно сформулировать научную проблему, получить новое знание и включить его в уже существующие теории, обеспечить интерпретацию и понимание научных открытий.
Формирование научного языка неразрывно связано со становлением терминологических систем, являющихся разновидностью национального литературного языка. Научный язык стремится к максимально жесткой связи между знаком и значением, четкости употребления понятий, обоснования их следования и выводимости друг из друга, строгой определенности правил объяснения и описания.
Естественный язык является универсальным средством хранения и трансляции информации, мышления и коммуникации, используемым в любом виде человеческой деятельности – благодаря своему богатству значений, метафор, сравнений, явных и неявных смыслов, разнообразных средств иносказания. Но гибкость и полисемантичность естественного языка создают существенные трудности для научного познания – многозначность присуща даже служебным словам. Так, у слова «есть» выделяют пять значений – 1) существования, 2) принадлежности к классу, 3) тождества, 4) равенства, 5) принадлежности свойства предмету.
Также неоднозначна и сложна грамматика естественного языка; она содержит множество исключений из правил, причем правил разнообразных, идиом, развернутых словесных конструкций. Сложность и многообразие языка науки обусловливают и различные подходы к исследованию этого феномена.
В гносеологическом анализе язык науки предстает как способ объективации мыслительного процесса, детерминированного природой познаваемых объектов, характером их связей и отношений, интересующих исследователя.
В методологическом аспекте язык науки выступает как разновидность языка вообще, средство социальной коммуникации, фиксации, хранения и передачи научных знаний.
В лингвистическом подходе язык науки рассматривается как стилевая разновидность литературного языка. Семиотические концепции анализируют язык науки как знаковую систему, в рамках которой приобретается, хранится, преобразуется и транслируется информация в научном сообществе. Семиотический подход распадается на два аспекта: семантический и синтаксический. Семантически язык науки определяется как единство понятийного аппарата научной теории и средств ее доказательства. В синтаксической трактовке на первый план выходят принципы развертывания из исходных знаков научных теорий, под языком понимается структура, система отношений, регулируемых определенными правилами.
Каждый из этих подходов правомерен и плодотворен, отражая определенную сторону или состояние языка науки. В то же время можно говорить и об определенных издержках каждого из них, искажениях в представлении целостного объемного феномена.
Так, в гносеологическом аспекте акцент делается на отношении языка к мышлению и действительности. Но не определяется место языка науки в языковой картине мира, его отношение к естественному языку. «Лингвистический подход, – указывает Н.В. Блаже­вич, – хотя и позволяет выявить тенденцию научного языка к использованию терминов, однако не охватывает всех его изменений в частности, образование символических систем как компонентов современных научных языков, их структур и элементов».
В синтаксическом аспекте язык науки лишается гносеологического качества – быть средством выражения, представления, хранения и передачи научных знаний.
Системно-целостная природа языка науки требует учета как внутринаучной организации и движения научного знания, так и социокультурного контекста его функционирования и развития, взаимосвязей с естественным языком и языком культуры в целом.
Понимание природы языка науки опирается на его антиномичность – противоречие между универсальностью, точностью и строгостью, с одной стороны, и пластичностью, гибкостью, индивидуальностью – с другой. По-другому, это противоречие между функциональным и структурным бытием языка науки.
Поскольку и корнями язык науки уходит в естественный язык, и актуально тесно с ним взаимодействует, то и функционально подобен обыденному языку, выполняя коммуникативную и когнитивную функции.
Разумеется, прежде всего, язык науки обладает функциональной направленностью на научно-познавательную деятельность. Когнитивная функция, в свою очередь, дифференцируется на ряд относительно самостоятельных частных функций в зависимости от особенностей интеллектуальных операций, производимых учеными:
- номинативная функция – указание, выделение и обозначение (именование) предметов исследования в познавательной ситуации. Назвать – значит дать слово, считает Н.В. Блажевич, которым научное сообщество обязывает себя рассматривать и закреплять связь внешнего выражения и внутреннего содержания.
Номинативная функция реализуется как обычным словарем естественного языка, так и особой символикой, например геометрическими схемами, терминами. Пройдя конкурентный отбор, проверку на эвристичность, конструктивные возможности, слова обыденного языка превращаются в систему научных наименований – номенклатуру;
- цель репрезентативной функции – закрепление и демонстрация результатов научных открытий, введение их в научный оборот. В отличие от номинативного указания на объект, здесь теоретическая модель в виде знаковой структуры представляет тот же самый объект, определяя аспекты его изучения.
Обе функции, номинативная и репрезентативная, проявляются в операциях описания. Если первоначально, на ранних ступенях развития науки, широко используется обычный язык, то с усложнением науки потребности точности и адекватности описания ведут к образованию специализированного языка, возрастанию доли искусственно созданных систем обозначения. Язык науки должен отличаться четкостью употребления понятий, определенностью их связи, обоснованием их следования и выводимости друг из друга. В любом случае язык научного описания должен быть достаточным для наименования любого предмета (явления, процесса) исследуемой области. Например, В. Гейзенберг отмечал, что обыденный язык непригоден для описания атомных процессов, поскольку его понятия относятся к повседневному опыту, в котором мы никак не может наблюдать атомы. – «Для атомных процессов у нас, таким образом, нет наглядного представления. Для математического описания явлений, к счастью, такая наглядность вовсе не нужна», поскольку математическая схема (понятийный аппарат) квантовой механики, вполне согласованна с экспериментами атомной физики»;
- сигнификативная функция устанавливает логическую связь между представлением объясняемого объекта в языке и языковыми выражениями других объектов, уже принятыми в науке. Логическое развертывание научного знания (сигнификация) в языке науки аналогично объяснительной функции научной теории, предполагающей включение объясняемого объекта в структуру теории. Здесь же речь идет о создании специализированных языковых средств, имеющих значение для данной теории, обозначая ее элементы;
- эвристическая функция языка науки состоит в эффективности его знаковых форм, в способности предвидения и предсказания. Эти качества языка теории определяются строгостью теории, уровнем ее формализации и математизации. Действует эвристическая функция и через метафоризацию – включение метафоры в определенную знаковую систему науки помогает появлению новых теоретических представлений. Метафоры позволяют фиксировать порой расплывчатые образы, возникающие при исследовании новых объектов, придавать предметный характер (реифицировать) гипотетические представления.
Метафоры могут связывать разные научные дисциплины. Например, М. Борн заимствовал термин «стиль» из искусствоведения, введя в научный оборот понятие «стиль мышления» для объяснения природы принципов физического знания. Сегодня совершенно привычными стали такие метафоры, как «цветность кварков», «дрейф генов», «память машины» и т.п., реифицирующие новые концепты.
Наконец, языку науки присуща оценочная функция, неразрывно связанная с эвристической функцией. Оценка служит выражением значимости объекта познания, индивидуальности ученого, особенностей его интеллектуального стиля, эмоционально-волевых качеств. Основанием оценочной функции выступает не только субъективность исследователя, но и воздействие на язык науки экстралингвистических факторов образности и экспрессивности.
Язык науки, подобно естественному языку, состоит из словаря (лексики) и грамматики.
В словаре языка науки выделяют три относительно самостоятельных слоя:
1) нетерминологическая лексика (знаменательные и служебные слова повседневного языка) – выражает связи научных терминов, их отношения и толкование, используется для описания фактического материала;
2) общенаучная лексика (специальная терминология науки в целом, общенаучные понятия);
3) терминологическая лексика (специальные слова частнонаучных систем, категориальный аппарат конкретных наук, составляющий основную часть лексики языка науки).
Конкретизируя лингвистическую модель словаря языка науки, в слое общенаучных терминов можно выделить:
а) слой философских терминов;
б) слой логических терминов;
в) слой математических терминов;
г) слой терминов родовой области науки.
В слое специальных терминов различают: а) теоретические и б) эмпирические термины.
Основная познавательная роль, разумеется, принадлежит специальным терминам, поскольку именно они непосредственно выражают знания об объекте исследования.
Значение терминов для науки трудно переоценить. Так, по П.А. Флоренскому: «Не ищите в науке ничего кроме терминов, данных в их соотношениях: все содержание науки, как таковой, сводится именно к терминам в их связи, которые (связи) первично даются определениями терминов».
Онтологически термин является культивированным словом, аккумулирующим длительный и сложный путь познания.
В гносеологической роли термина концентрируются все когнитивные функции языка науки: номинативная, репрезентативная, сигнификативная, оценочная и эвристическая.
Онтологические и гносеологические качества термина могут быть выведены из его происхождения, этимологии. Слово «terminus», или «termen», производно в латыни от корня «ter», означающего – перешагивать, достигать цели, которая находится по ту сторону границы. Первоначально эта граница мыслилась в вещественном выражении и слово «термин» именовало пограничный столб или камень, пограничный знак вообще. Сакральный смысл, который вкладывался индоевропейскими народами в межевые знаки, свидетельствует о том, что термин трактовался как хранитель границы культуры, ее предельное значение.
Собственно философское понимание слова «термин», отмечает Н.В. Блажевич, введено Аристотелем, который называл термином логическое подлежащее и логическое сказуемое суждения, субъект и предикат суждения.
Идея границы хорошо демонстрируется кругом Эйлера, заключающим в себе все элементы множества предметов, на которых сосредоточено внимание. Круг наглядно показывает границы объема понятия, обозначенного термином, опосредованно очерчивает содержание понятия, тем самым говорит о наличии отличительных признаков у выделенного множества предметов.
В грамматике языка науки выделяют следующие группы относительно самостоятельных правил:
1. Грамматические правила естественного языка;
2. Правила общенаучных языков:
а) нормы философского языка;
б) логические правила;
в) математические правила;
г) правила родового языка.
3. Правила соотношения специальных терминов:
а) собственные правила эмпирического языка;
б) собственные правила теоретического языка.
Понятно, что грамматика естественного языка сохраняется в любом научном языке (с учетом различия между математикой, естествознанием и социально-гуманитарными дисциплинами). В любом тексте соотношение терминов подчиняется логическим правилам. При построении концептуальных структур высокого уровня, в контексте фундаментальных законов, существующей картины мира, в лексику и грамматику языка науки с необходимостью вводится философская, общенаучная, междисциплинарная терминология и правила ее построения.
В той мере, в какой концептуальная структура науки связана с исследованием количественных структур, в языке этой науки находит место совокупность математических терминов и правил.
Важнейшими функциональными и структурными характеристиками языка науки, обеспечивающими его предназначение, являются правильность, точность, строгость, адекватность, компактность, емкость, активность, алгоритмичность и эвристичность.
По мнению Н.В. Блажевича, «основным свойством языка науки следует признать правильность, ибо через данное качество могут быть определены и другие универсалии языка науки».
Правильность в толковых словарях рассматривается через соответствие – эталону, норме, алгоритму и т.п.: если действие (практическое или теоретическое) полностью изоморфно эталону, тогда оно абсолютно правильно, если между ними нет соответствия, тогда действие неправильно. Разумеется, возможен вариант и относительной правильности.
Степень правильности оценивается как качественно, так и количественно. В этой модели правильного уместно, по Н.В. Блажевичу, употребление понятия точности как меры абсолютного соответствия действия эталону (правильности).
Под адекватностью языка понимается его способность описывать любые ситуации в сфере функционирования данного научного языка (наличные или возможные) – выражения, хранения и передачи информации. Тогда точность будет характеризовать формальную правильность языка (однозначность определения терминов, создание утверждений по заранее определенным правилам), адекватность же языка – содержательную правильность.
Понятие точности применимо для характеристики как формальной, так и содержательной правильности языка науки. При этом формальную правильность точнее называть строгостью.
Разумеется, в точности не может быть отказано и естественному языку, но в реализации познавательной функции науки мы имеем дело с особой стилистикой ясности, убедительности, доказательности, аргументированности, последовательности и т.д.
Компактность предполагает строгость языка (формальную правильность) и точное выражение информации, совмещающее максимальное сохранение смыслового содержания с минимальными языковыми средствами. Емкость же соотносится с адекватностью языка (содержательной правильностью) и состоит в выражении информации точно и в максимальном объеме.
Нетрудно заметить, что между компактностью и емкостью научного языка возникает противоречие, разрешаемое оптимизацией языка науки – сокращением количества знаково-символических средств (развитием компактности), уплотнением содержания, концентрацией знания (совершенствованием емкости).
Активность языка характеризует меру его воздействия на познание и практику как определенного способа деятельности с содержанием познания. Аккумуляция в языке элементов правильности, познавательного опыта прошлых поколений ученых расширяют когнитивные возможности языка науки. Непрерывное развитие науки с необходимостью преобразуют и научные языки. Один и тот же термин начинает употребляться с различной смысловой нагрузкой, выдвигаются новые концепции, создаются новые терминосистемы.
Язык науки воздействует и на процесс, и на результаты познавательной деятельности, на становление новых теорий и обоснование их достоверности. Оптимальность воздействия языка науки оценивается категорией оперативности, или алгоритмичности – преобразования мыслительной деятельности в знаковую реальность, способы и приемы, операции познавательной деятельности.
По результативности языка в научной практике судят о его эвристичности, способности правильно выражать алгоритмы практических и познавательных действий.
Ведущей тенденцией развития современной науки является все возрастающее взаимодействие и взаимовлияние естественных, социально-гуманитарных и технических наук. В межнаучном взаимодействии растут и крепнут междисциплинарные связи в сфере фундаментальных наук, связи между группами наук в комплексных исследованиях, интеграционные процессы под эгидой обобщающей теории, философских и общенаучных методов.
Все эти виды взаимодействия с необходимостью ведут к унификации терминологических систем разных научных дисциплин. Развитие научной мысли приводит к совершенствованию существующих научных языков, их сближению и возникновению новых языковых систем, аналогично тому, как в социально-исторической практике происходит непрерывное обогащение естественного языка.
Продолжающаяся специализация научного знания, все большая его разветвленность ведут к дифференциации научной терминологии. Она протекает преимущественно стихийно, но периодически сопровождается бурным ростом новых понятий и категорий. В итоге в каждой отдельной дисциплине складывается специфическая, относительно закрытая система понятий и соответствующая ей терминосистема, освоенная достаточно узким кругом научных работников. Далеко зашедшая дифференциация терминологии препятствует обмену научными достижениями, плодотворным научным контактам даже между учеными близкородственных дисциплин.
Отсюда проблема и потребность создания понятийно-категориального аппарата, объединяющего разные научные дисциплины, терминов, обозначаемых, определяемых и употребляемых единообразно. Унификация научных языков, выработка общего, взаимоприемлемого языка способствует эффективной коммуникации между учеными. Кроме того, унифицированные языковые средства позволяют определить место и роль каждой научной дисциплины в решении комплексных научных проблем. Унификация, совершаемая через систему философских категорий, вносит существенный вклад в создание единой научной картины мира.
Но, признавая саму возможность создания унифицированного языка науки, мы должны понимать, что этот процесс должен быть органичен развитию самой науки, внутренней логике междисциплинарного синтеза. Речь не идет об отказе от сознательного воздействия, управления программой создания единого языка науки. Оборотной стороной дифференциации с необходимостью выступает интеграция научного знания, требующая согласования и упорядочивания терминологии. Возникает необходимость методологической рефлексии (философской и общенаучной) по отношению к языковым процессам в науке, унификации через создание унифицированных семиотических средств и стандартизированных понятийных систем – информационно емких понятий с определенным инвариантным содержанием.
В формировании подобного языка важнейшую роль играют общенаучные понятия, выражающие концептуальное единство современного научного знания, тем самым универсальные системные черты природы, общества и мышления. Общенаучные понятия создаются разными путями, но в любом случае они являются следствием методологической интеграции научного знания. Так, возникая в частных науках, одни понятия («модель», «структура», «функция», «информация» и т.п.), постепенно увеличивая свой объем и расширяя сферу применения, охватывают смежные науки, потом родственные и, наконец, распространяются на более широкие предметные области. Другие понятия становятся общенаучными благодаря математизации частного знания – «симметрия», «изоморфизм», «гомоморфизм», «вероятность», «инвариантность», «алгоритм» и т.п. Наконец, важнейшим источником пополнения арсенала общенаучных категорий является философия. Закономерно реализуя свою интегративно-методологическую функцию, философия распространяет понятийную сетку на частнонаучное теоретическое знание – такова судьба натурфилософских категорий («атом», «система», «элемент», «гармония») и категорий диалектики («форма» и «содержание», «сущность» и «явление», «возможность» и «действительность», и т.д.).
Унификация научного языка всегда опосредована семантическим полем конкретной научной теории, поэтому смысл даже устоявшихся общенаучных понятий может значительно меняться в зависимости от концепции ученого или от специфики научной дисциплины. Отсюда методологическое требование к любому исследователю определять смысл и содержание используемых терминов в контексте разрабатываемой концепции.
В языке социально-гуманитарных наук возрастает удельный вес неартикулированных (явно не обозначенных) традиций культуры, мировоззрения и менталитета, подразумеваемых смыслов и значений. Как отмечает Л.А. Микешина, «гуманитарное знание… …складывается не только из совокупности истинных высказываний, но и из различного рода высказываний, характеризующихся критериями справедливости, добра, красоты…»

Стремление к точности языка. Отчасти этому способствовало то, что ученые говорили на латыни. «Привычка» сохранилась и в современной науке (фармакология)

Специфические черты

Точность, однозначность выражения языка

Во избежание парадоксов в науке принято различать язык объектный и метаязык. На нем описывается язык объектов

В языке науки можно выделить понятийные слои :

1)Специфичных для данной дисциплины терминов (тезаурус )

2)Слой общенаучных понятий.

Основные источники - частные дисциплины, философия, неспециализированное функционирование языка. Объект, состояние, свойство, причинность, устойчивость, закон, пространство, время, система...- общие. Они определяют структуру познавательной деятельности, нацеливая внимание исследователя на определенные аспекты изучаемого объекта.

3)Элементы естественного языка в виде вспомогательных, общезначимых слов и грамматики. Употребление метафор в науке. Метафоры скрывают уподобление, они не точны, позволяют разорвать цепи строгости, точности, выразить неясную гипотезу.

Язык науки развивался вместе с наукой. Выводятся :1.забывают, 2.критика. Введение :1.если необходимо назвать, обозначить принципиально новое открытие, 2.если термины позволяют по-своему сформулировать проблему или увидеть объект. Среди наук есть полностью формализированные языком.

Принципы построения формализированного языка

1.четкое разграничение...

2.задается первичный алфавит (перечень исходных знаков, символов, терминов)

3.правила интерпретирования знаков и символов

4.правила составления сложных выражений из элементарных знаков и символов

5.формулируются правила, с помощью которых осуществляется переход от одних сложных элементов к другим производным сложным элементам

Функции языка

Главная функция языка заключается в назывании, чтобы слово могло быть репрезентантом конкретного объекта.

Неопозитивизм : было отмечено, что слова не просто обозначают, они имеют подсмыслы. Была поставлена проблема создать адекватный нейтральный формализированный язык. Язык науки не может быть нейтральным по отношению к опыту и культуре.

Постнеклассическая философия : преувеличение значения концептуальной зависимости терминов (Т.Кун)

1. Обозначение объектов мысли (репрезентирование)

2. При репрезентировании мы в то же время категоризируем их (разбиваем на группы)

3. В языке происходит создание идеальных объектов (создаем объекты с определенными выделенными свойствами)

4. Средство оформления мысли. Лишь в такой форме знание может войти в состав науки

5. Функция коммуникации в науке

6. Посредством языка структурируется познавательная деятельность, опыт.

Понятия и определения

В языке науки следует различать: термин, понятия и определения

Понятия - мысль об объекте, отражающем объект в его отличительных и сущностных чертах.

Термин - словесное выражение понятия.

Определение (дефиниция) - отграничить это понятие (явление) от других понятий (явлений).

Основными характеристиками понятия являются содержание понятия и объем

Содержание понятия - информация о признаках, характерных для данного объекта или группы объектов

Объем - множество объектов, обозначенных данным понятием

Объем и содержание находятся в обратно пропорциональной зависимости, т.е. чем больше нетривиальной информации содержится в понятии, тем меньше объем понятия. Объем бывает единичный, общий и пустой (нулевой). Группа, которая обозначается, состоит из одного, нескольких и нет объектов. В основе пустоты: логическое противоречие («большая половина», «законопослушные преступники»); фактические противоречия (молодильное яблоко)

Наука пользуется и простыми понятиями:

1.при выдвижении гипотез,

2.понятия, которые обозначают некоторое предельное состояние объекта (абсолютно черное тело, идеальный газ)

Законы - это схемы, которые сформулированы не относительно конкретных событий, а относительно неких идеальных объектов

Посредством дефиниции уточняются выражения языка или вводятся новые понятия

Основные способы дефиниции : 1.Через указания родовой принадлежности объекта и его видового отличия. 2.Генетически через указания способа происхождения объекта. 3.Операциональный - указываем средство, процедуру, с помощью которой мы определили этот объект.

Используются и другие способы:

Астенсивные определения - процедуры, сходные с определениями

Описание - не систематическое (систематическое) собрание всех характеристик данного объекта

Сравнение - сопоставление характеристик объекта в сравнении с чем-то

Контекстуальные определения - скрытно содержатся в тексте. В образовании и науке (особенно социальная сфера) в начале рассмотрения объекта дается некое поверхностное определение объекта и в конце лекции возникает новое определение, богатое оттенками - восхождение от абстрактного к конкретному (в диалектичной логике)

Ошибки в определениях

1. Определение слишком широкое (наука - духовное...)
2. Определение слишком узкое (наука - истинное знание о мире)
3. Определение включающее в себя круг (понятие А определяется через В, а В через А)
4. Неясное, непонятное определение (одно неизвестное сводится к другому)
5. Обращение за разъяснением к этимологии терминов (происхождение терминов)

Культурно-историческая природа языка

Язык (как естественный, так и искусственный) - это фундаментальный компонент научного знания. Его функции:

мыслеоформляющая

коммуникативная

Естественный язык осуществляет первичные общие акты категоризации и интерпретации, в результате чего субъект включается в единый социально-исторический процесс постижения реального мира. Важно, что этот процесс только отчасти управляется сознанием, поэтому он не сводится к усвоению терминологии, но предполагает также «освоение» культурно-исторического «текста» (и подтекста) языка, подкрепляемого опытом жизнедеятельности самой личности.

Повторим: освоение языка - это не только и не столько в форме овладения словарем, синтаксисом и грамматикой, сколько именно через неосознаваемое приобщение к фонду культуры и исторического бытия, который становится неявным знанием каждого индивида. Это положение затрудняет овладение иностранным языком «в сознательном возрасте», а также все операции коммуникации (что особенно важно для ИТ и бизнес-информатики).

Язык разделяет людей, потому что у каждого человека своя картина мира, свое сознание и подсознание, но в то же время и объединяет, потому что принадлежит целому народу. Об \этом уже говорили в курсе ПЗвИС.

За счет постоянной коммуникации между людьми язык становится средством преобразования субъективного в объективное, а также в конценциональное (общепринятое). Последнюю функцию выполняют различного рода языковые стереотипы в форме нормированных оборотов речи. С другой стороны, стандартизация мышления и его языковых форм может привести к догматизации мышления и даже манипулированию им.

Почему необходим специализированный научный язык?

Известно выражение: латынь – языка науки. В Средние века это было буквально так: все научные результаты обсуждались на латыни. В то же время ученые не переставали разговаривать на своем живом народном языке. Да, живые языки того времени были недостаточно развиты в литературном отношении, но сейчас ситуация изменилась. Тем не менее, осталась и даже усугубилось главная методологическая проблема языка науки: необходимость точных средств выражения (в этой роли выступала латынь) и задача преодоления нестрогости, многозначности «живого», естественного языка, являющегося «питательной средой» и источником научной терминологии.

Вспомним особенности естественного языка, которые уже рассматривались в курсе ПЗвИС:

многозначность, т.е. способность слов употребляться в разных значениях. Многозначны не только назывные, но и служебные слова. Так, для слова «есть» логики выявили пять значений: существования, вхождения в класс, принадлежности свойства предмету, тождества, равенства.

сложность и неоднозначность грамматики, в частности множество исключений из правил и большое разнообразие самих правил.

громоздкость его конструкций, что хорошо видно при сравнении, например, словесного описания и формульного выражения алгебраической или химической закономерности.

смешение в речи объектного языка и метаязыка, что приводит к парадоксам Рассела типа известного еще с У1 века до н.э. парадокса: «Критянин Эпименид сказал, что все критяне лжецы», из чего следует противоречащее утверждение: «Неверно, что все критяне лжецы, ибо Эпименид - критянин, следовательно, он лжет, а значит, положение, им высказанное, ложно». Как мы уже говорили, подобные противоречия были обнаружены только в 1930-х гг. в метаматематике и основаниях теории множеств.

Выход - создание на базе естественного языка непротиворечивых знаковых систем. Для науки это терминологические системы.

Термин –это слово общего языка, выполняющее особую функцию - быть обозначением (знаком) данного понятия в данной системе понятий. Цель - добиться соответствия: одно слово - одно понятие, одно понятие - один знак (слово) (вспомним треугольник Фреге).

Особенности терминов

1. Одна из трудностей, возникающих при построении системы научной терминологии, - определение термина. Разумеется, в большинстве случаев это удается, но не всегда, поскольку может возникнуть ситуация, когда четко определить границы «смыслового поля» термина практически невозможно.

Пример - термин «документ», который можно определить следующим образом: «Документом называется любой материальный носитель, на котором закреплена некоторая информация, выраженная на любом языке». Такое определение совпадает с нашим интуитивным представлением, но очень скоро обнаруживается, что. например, забор, на котором что-либо написано, превращается в документ, хотя это уже не соответствует нашим представлениям о том, что есть документ. Чтобы уточнить, приходится вводить новые признаки, но тогда теряется всеобщность термина, хотя в других случаях введение или исключение каких-то признаков помогает уточнению. В таких случаях мы часто ограничиваемся интуитивными представлениями, не вводя строгих определений.

2. Термин всегда связан с конкретной теорией, причем даже смысл известных общенаучных понятий может существенно варьироваться в зависимости от контекста, меняющегося исторически, в зависимости от концепции автора или от самой научной дисциплины. Еще Аристотель отмечал, что особенность употребления «общего понятия» должна быть зафиксирована и выражена явно.

По существу, авторы любой новой концепции создают свою понятийную систему - частично из новых, частично из уже используемых слов естественного и научного языков. При этом требуется выявить и обойти обязательно возникающие лингвистические, вообще «гуманитарные» проблемы.

Заметим, что это требование прямо отражено в ГОСТе на НИР.

Приемы живой речи в языке естественных наук

Помимо создания терминов и новых понятий, в языке науки могут сознательно использоваться конкретные стилистические формы и приемы живой речи, в особенности метафоры, причем не только в социально-гуманитарных, но и в естествознании и математических науках.

Один из основных терминов физики – «сила», который, возникнув из представления о человеческой силе еще в древней философии, прошел через труды Кеплера и Ньютона до современной физики, ни разу не получив строгого определения, оставаясь все время на уровне метафоры.

Математика изобилует метафорами: фильтр, сортировка, множество и т.д.

Для чего используется метафора в языке науки?

Метафора, как известно, предполагает использование слова или выражения не по прямому назначению, вследствие чего происходит преобразование его смысловой структуры, возникают комплексы ассоциаций, представлений, новое понимание традиционных терминов и понятий. Поэтому метафорическое использование языковых конструкций позволяет:

считать данное свойство общим для разнотипных объектов, на этой основе строить более широкие классы, объединять разнородные объекты в единую систему, отвлеченное свойство рассматривать в качестве заместителя самого реального объекта и т.п

описывать недоступные для непосредственного наблюдения объекты либо гипотетические объекты, не включенные в эмпирические исследования. Так, в частности, возникают понятия типа «шарм», «очарование» элементарных частиц, «цветность» кварков и т.п.

В том случае, когда на первый план выдвигаются задачи получения точного языка и знания, создают специальные формализованные языки – проблемно-ориентированные языки. Они характеризуются рядом особенностей: четким различением объектного языка и метаязыка, на котором описывается данный объектный язык; введением алфавита, т.е. списка исходных знаков и терминов; правил, определяющих значение этих знаков и терминов; правил построения из исходных терминов и выражений более сложных знаков и знаковых систем; правил перехода от одних знаковых систем к другим. Язык, построенный на основе специального алфавита и правил, не только достигает высокой степени точности, но является необходимым условием применения компьютера. Об этом говорили в курсе ПЗвИС.

Особенности языка гуманитарных наук

Таким образом, в целом научный язык стремится к относительно жесткой связи между знаком и значением, четкому определению правил описания и объяснения, а само мышление предполагает строго заданную систему логического анализа и синтеза на основании специальной теории.

В гуманитарных науках это не получается:

1. Большую роль здесь играет нарративное знание (термин введен в постмодернизме Лиотаром).

Наррати́в (англ. и фр. narrative - рассказ, повествование) - исторически и культурно обоснованная интерпретация некоторого аспекта мира с определенной позиции.

в литературе нарратив - линейное изложение фактов и событий в литературном произведении, то есть то, как оно было написано автором.

в обыденной жизни - предания, обычаи, притчи, сказки, поговорки и пословицы.

классический нарратив – Библия. Здесь абстрагирование достигается не за счет предварительного определения терминов, а такими приемами, как предельное «возвышение» стиля и языка путем исключения бытовой лексики, повтор синонимов, сочетание сходных сравнений, стирающих все видовые отличия и сохраняющих лишь самое общее, абстрактное; повторение эпитетов, однокоренных слов и других элементов текста (все это показано в трудах Лихачева).

Основная идея нарратива: ситуация описывается как процесс; смысл задается автором (нарратором) только через финал и определяется слушателем субъективно; понимания текста в классическом смысле (через набор заранее определенных интерпретаций использованных терминов) не требуется.

Простыми словами: нарратив является рассказом, который всегда можно рассказать по-другому.

Главное различие между научным и нарративным знанием - это то, что последнее не придает большого значения вопросу своей обоснованности (легитимации); оно подтверждает самое себя через свою полезность, важность и т.п. и потому не прибегает к аргументации или приведению доказательств. Научный дискурс рассматривается как разновидность внутри нарративных культур.

Нарративное знание является основой, «горизонтом» объективного познания и, более того, науки нового времени возникают из различныз нарративов (рассказов) и являются описанием «жизненного мира». За этим стоит стремление расширить «царство познания», не сводя его только к узконаучному, а включая всю сферу суждений и все модальности верования.

Т.е. нарративное знание позволяет отразить существующую в мире ситуацию постмодерна.

Гуманитарные науки, используя нарративное знание и соответствующие языки, имеют свои критерии оценки «научности» и признают ее различные типы. Филология, история, историография культуры и другие близкие к ним науки сочетают методологизм и аналитику с нарративностью, «рассказом» как свободным размышлением, и происходит это на пересечении различных «горизонтов» культуры, науки и искусства.

Вопрос: актуально ли все это для БИ? Конечно.

2. Особенности введения нового термина в гуманитарном знании состоят часто в том, что ему не может быть дано строгого определения, смысл его наращивается постепенно, с изложением концепции, развертыванием системы рассуждении, т.е. используется то, что называют «контекстуальным определением». Это очень хорошо видно в текстах по экономике.

3. Имеется различие терминов «понятие» и «концепт».

Мы помним, что в треугольнике Фреге концепт – это содержание понятия, в классической логике концепт и понятие – синонимы. Однако в 1990-х гг. появились и другие толкования:

в маркетинге концепт - инновационнаяидея, содержащая в себекреативныйсмысл (концепт-кар).

в когнитивных науках концепт - содержательная единица картины мира, отраженной в человеческой психике.

В когнитивной психологии показано, что существуют общечеловеческие, универсальные концепты, которые специфически группируются и вербализуются в разных языках в зависимости от лингвистических, прагматических и культурологических факторов. Концепты организуются также в иерархические, часто ассоциативные семантические сети, как это представлено, например, в моделях хранения знаний в памяти человека.

В фундаментальной работе Ж.Делеза «Различие и повторение» различаются «язык науки, где преобладает символ равенства и каждый термин может быть заменен другим, и лирический язык, каждый незаменимый термин которого может быть лишь повторен».

Итак, не во всех случаях мы можем пользоваться понятием и логической общностью, потребность в концепте, опирающемся на повторение, особенно существенна там, где имеется «частный мыслитель», где объект наделен сознанием, где не может быть простого обобщения индивида как «экземпляра» по законам логики Аристотеля.

Все сказанное в этом параграфе исключительно важно в БИ – стыковой области знания.

ЯЗЫК НАУКИ - особые языковые системы, посредством которых исследователи организуют производимые ими знания и транслируют получаемую информацию в профессиональной среде. При этом языковые средства, используемые специалистами, не являются какой-то внешней формой, в которой просто выражается содержание человеческих представлений о сторонах и свойствах изучаемых объектов и явлений внешнего мира. Напротив, сама структура и тип языковых выражений, применяемых в различных областях научного исследования, существенным образом определяет не только характер производимых знаний, но и направленность поисковой деятельности, результатом которой данные знания оказываются. Становление науки в качестве специализированного вида познавательной деятельности было одновременно и процессом оформления профессионального Я. н. Исходным источником средств, с помощью которых этот процесс осуществлялся, был естественный язык повседневного межчеловеческого общения. Однако, заимствуя из него какие-то слова и выражения, ученые существенным образом изменяли их семантику, в соответствии с контекстом решаемых исследовательских задач. Подобное изменение всегда обусловлено различием уровней, на которых происходит отображение действительности в сознании людей. Если повседневная практика человеческого взаимодействия с окружающим миром базируется на чувственных восприятиях таких фрагментов реальности, которые даны человеку в локальных условиях «здесь и сейчас бытия» и потому представлены в сфере психической реальности в виде множества наглядных образов предметов и явлений, то научное знание строится с помощью понятийных структур, абстрактных по своей природе. Поэтому оно способно выходить за пределы узких границ сиюминутности. Категориально-понятийные структуры, посредством которых реализуется абстрактное мышление, позволяют создавать универсальные способы описания и объяснения действительности, отображающие не отдельные конкретные ситуации человеческого взаимодействия с окружающим миром, а некие устойчивые, инвариантные схемы, представляющие множество частных случаев, реализующихся в разнообразных условиях общечеловеческой практики, в обобщенном виде. Объекты, которыми оперирует при этом исследователь, существуют не в самой предметной действительности, а лишь в определенном дисциплинарном (или междисциплинарном) языке. Это так называемые «конструкты», или «идеальные объекты». Их описание и различные интеллектуальные операции над ними, осуществляемые исследователями, могут быть оформлены в виде фрагментов естественного языка, связанного с какими-то структурами языков искусственных; а могут и целиком выражаться с помощью формализованных языков. Математические и дисциплинарные символы (напр., знаки, используемые в химии или астрономии), графики и чертежи - все это средства, с помощью которых построены различные типы языка, составляющие в своей совокупности общенаучный язык. Его элементарными формами являются специальные термины, в которых выражены теоретические представления о наиболее фундаментальных связях и отношениях свойств и явлений физической реальности. Термины могут быть как узкоспециальными, так и общенаучными. Но простой их набор еще не является языком, поскольку содержание человеческих знаний раскрывается лишь в организованных языковых структурах, связывающих термины между собой таким образом, что их отношения оказываются отображением отношений предметов и явлений изучаемой объективной действительности. Я. н. используется для конструирования всей системы человеческих знаний об окружающей действительности (в этом проявляется его «методологическая» функция), а также служит средством общения специалистов (коммуникативная функция). Информация, представленная в языковой форме, обладает объективным характером и потому, даже становясь содержанием индивидуального сознания, служит интерсубъективным основанием профессиональной деятельности ученых, обеспечивая возможность их взаимопонимания и взаимодействия. Для этого Я. н. должен быть выстроен таким образом, чтобы разные специалисты, работающие над одной и той же проблемой, могли воспринимать и интерпретировать передаваемые ими друг другу сведения однозначно. Этим обусловлено постоянное стремление ученых к максимально возможной точности и четкой логической определенности тех форм, посредством которых представлены получаемые ими данные. Чем меньше содержательной неопределенности заключают в себе формы научного языка, тем более эффективно их применение в познавательной сфере. Данная особенность является существенной чертой Я. н., отличающая его от естественных средств межчеловеческого общения или от языков искусства, где информационная неоднозначность оказывается как раз их достоинством. В этом смысле область гуманитарного познания является своего рода «промежуточным звеном» между ненаучными формами выражения знаний о мире и теми нормами и стандартами, на которые ориентировано естествознание. Необходимость как можно более явно представлять производимые учеными знания о мире обусловливает широкое распространение в научном познании различного рода искусственных языков и применение средств логического анализа, позволяющего целенаправленно контролировать процессы построения и использования различных языковых структур, используемых в практике научного исследования. В отличие от естественных языков, посредством которых осуществляется повседневное общение людей, введение формализованных Я. н. регулируется определенными правилами, обеспечивающими требуемую однозначность их применения. Прежде всего, явным образом задается алфавит данного языка, т.е. перечисляются все знаки, входящие в его структуру. Затем формулируются правила построения всевозможных выражений из исходных знаков. После этого задаются правила перехода от одних знаковых конструкций к др. (правила вывода) и семантические правила, связанные с содержательной интерпретацией получаемых выражений. Построенный таким образом язык обеспечивает возможность взаимопонимания ученых в большей степени, нежели языки естественные. В связи с этим неоднократно предпринимались попытки создать для нужд исключительно научного сообщества такую языковую систему, в которой все значения базовых терминов и способы конструирования из них множества выражений были бы фиксированы раз и навсегда (достаточно вспомнить хотя бы идеи Г. Лейбница относительно возможности решения такой задачи). На первом этапе становления науки своеобразным прообразом подобной системы была латынь. Называемая «мертвым языком», не подверженным стихийным изменениям, латынь долгое время играла роль интернационального средства общения ученых разных стран. Наряду с этим определенные надежды связывались с математическими средствами, в которых многие ученые видели эталон структурной организованности. Безуспешность таких попыток заставила ученых осознать принципиальную неоднородность Я. н., наличие в нем множества различных уровней, не сводимых к какому-то одному абсолютным образом. Тот факт, что познавательная деятельность осуществляется одновременно, как минимум, на двух различных уровнях - эмпирическом и теоретическом, - заставил различных специалистов задаться вопросом о характере соотношения этих уровней и языков, посредством которых представлено получаемое в их рамках знание. Напр., представители такого влиятельного направления в философии науки 20 столетия, как логический эмпиризм, долгое время надеялись использовать в качестве базисного исключительно язык эмпирического уровня. Исходя из убеждения в том, что единственным источником всех человеческих знаний о мире может быть только непосредственное взаимодействие исследователя с изучаемыми им объектами, они рассчитывали создать методы, позволяющие свести содержание теоретического знания к так называемым «протокольным высказываниям», фиксирующим конкретные эмпирические ситуации. С этой точки зрения значение терминов, составляющих структуру теоретического языка, должно было определяться их связью с «терминами наблюдения». В случае решения этой задачи удалось бы создать особый «нейтральный» язык, используя который можно было бы однозначно определять, какая из конкурирующих теоретических систем должна быть отброшена. В конце концов, однако, исследователи вынуждены были признать, что терминов, не связанных с какими-либо теоретическими предпосылками, просто не существует, и потому программа логического эмпиризма была признана нереализуемой в том виде, в каком она первоначально выдвигалась. Сегодня ясно, что Я. н. представляет собой сложную иерархизированную систему, различные уровни которой могут эффективно применяться в различных познавательных контекстах. С.С. Гусев