Пан. Врубель Михаил Александрович. Картины михаила врубеля Музыкальный инструмент на картине врубеля пан

Эта картина открывает серию "ноктюрнов" Врубеля (в же войти также "Царевна-Лебедь", "Сирень", "К ночи"). Считается, что врубелевское обращение к теме ночи произошло не без влияния живописи Н. Ге (к тому времени покойного), с семейством которого он породнился, женившись на Н. Забеле. Сама Н. Завела приходилась племянницей Н. Ге, а ее сестра была замужем за сыном художника. Летом 1897 года Врубель жил на хуторе Н.Ге в Черниговской губернии, работал в его мастерской - видимо, это географическое и "родственное" сближение со своим старшим современником, мастером ночного колорита, не осталось без последствий. Пан - персонаж древнегреческой мифологии, но на представленном полотне он заметно "обрусел", и это необыкновенно характерно для тогдашнего Врубеля, влюбившегося в русский фольклор. Одновременно ночь у него здесь становится уже типично "символистской" и является в этом смысле "окном" в неведомое, в другие миры, недоступные дневному сознанию. Пан, божество лесов и полей, выступает ее символом. Заметим, что сам Врубель в качестве главной причиной появления этой работы называл впечатление, произведенное на него рассказом А. Франса "Святой сатир".

Пан - Дата создания: 1899г.

В картине "Пан" (1899, ГТГ) греческий бог превращается в русского лешего. Старый, морщинистый, с бездонными голубыми глазами, узловатыми, словно сучья, пальцами, он как будто возникает из замшелого пня. Фантастическую колдовскую окраску приобретает характерный русский пейзаж — безбрежные влажные луга, извилистая речушка, тонкие березки, застывшие в тишине опускающихся на землю сумерек, озаренные багрянцем рогатого месяца...

Врубель Михаил Александрович , русский живописец. Учился в петербургской АХ (1880-84) у П. П. Чистякова.
Неоднократно бывал в Италии и Франции, посетил Германию, Грецию, Швейцарию.
Следуя традиции А. А. Иванова и Н. Н. Ге, Врубель в своём творчестве обращался к проблемам бытия человека, к морально-философским вопросам о добре и зле, о месте человека в мире.
Врубель обращался к романтике средневековья и Возрождения, к античной мифологии и русской сказке; в его произведениях нередки элементы загадочности, таинственности, характерные и для поэзии раннего русского символизма.
http://bibliotekar.ru/rusVrubel/index.htm
Михаил Александрович Врубель оставил яркий след в истории русской и мировой живописи. Творческий путь его был сложным, во многом противоречивым. Родился 5 марта 1856 года, умер 1 апреля 1910 года. Имел патологическую наследственность. С гимназических лет отмечалась склонность к витиеватому философствованию, в студенческие годы - аскетический образ жизни. В 1880 году Врубель оканчивает юридический факультет Петербургского университета, затем поступает в Академию художеств. По имеющимся данным, в 1892 году заразился сифилисом, тогда отмечалось кратковременное психотическое состояние. С 1902 года развивается и нарастает, почти без ремиссий, душевное заболевание. Последние годы ослеп, до самой смерти находился в психиатрической больнице им. Балинского. Трагические ноты вносила в жизнь художника и его одержимость искусством наряду с непризнанием его творчества многими современниками.
Психиатры по-разному подходят к оценке болезни Врубеля. В.М. Бехтерев, В.П. Сербский считали, что художник страдал прогрессивным параличом как последствием перенесенного сифилиса. Некоторые расценивают его состояние как шизофрению, а И.3. Копшицер в рукописной работе "Психическое заболевание художника М.А. Врубеля" высказывал точку зрения о том, что у него наблюдались признаки шизофренического процесса, осложненного сифилитической инфекцией и спинной сухоткой.

В последние годы Врубель создал серию рисунков, в которых отразились его болезненные переживания. Художник открыл новый вид живописи, красочная гамма которой представляет как бы сочетание большого количества разноцветных камней. Врубель обладал удивительным психологическим свойством - эйдетизмом. Это своеобразная разновидность зрительной образной памяти, когда человек не вспоминает, не представляет себе в уме предмет или образ, а видит его, как на фотографии или на экране. Эйдетик рисует как бы с натуры. В 1884 году Врубель реставрировал в Киеве старинные росписи Кирилловской церкви XII века. Им была создана многофигурная композиция "Сошествие св. духа на апостолов". Вызывало удивление, как быстро, без моделей художник выполнил эту работу; кроме того, оказалось, что каждый из апостолов имел явное сходство с киевскими знакомыми Врубеля.

При чтении "Св. Сатира" Анатоля Франса у художника возник образ Пана. Ему надо было немедленно реализовать на полотне образ Пана, пока он был ярок и свеж. Врубель уничтожил почти готовый портрет Н.И. Забелы, своей жены, и на этом холсте за сутки создал образ, который искал. Литературное восприятие было настолько ярким, что художник рисовал как бы с натуры.
http://www.evamagazine.com.ua/rubric/names/?id=98
рассказав немного о самом художнике, хотелось бы обратить ваше внимание на самого - Пана.
И кто же такой этот Пан?

Пан (P a n) · божество стад, лесов и полей. Пан наделен ярко выраженными хтоническими чертами, выявляющимися как в происхождении Пана, так и в его облике.

Пан - сын нимфы Дриопы (дочери Дриопа, "дубовидного") и Гермеса (вариант: сын Пенелопы и Гермеса; Apollod. epit. VII 38). Он родился в Аркадии. Дриопа ужаснулась, увидев сына, заросшего волосами и бородатого. Однако Гермеса и богов-олимпийцев его вид развеселил, и они нарекли младенца Пан (то есть "понравившийся всем", греч. p a n, "всё", Hymn. Hom. XIX). В действительности имя Пан происходит от индоевропейского корня pus-, раnus-, "делать плодородным", что соответствует истинным функциям этого божества и сближает его с Дионисом. Вместе с сатирами и силенами Пан в числе демонов стихийных плодоносных сил земли входит в свиту Диониса.

Как истинный спутник Диониса, Пан миксантропичен: он козлоног, с козлиными рожками, покрыт шерстью (Hymn. Hom. XI 37). Он известен своим пристрастием к вину и веселью. Он полон страстной влюбленности и преследует нимф. Нимфа Сиринга в страхе перед Паном превратилась в тростник (Ovid. Met. I 689-712), из которого Пан сделал свирель. Он ценитель и судья пастушеских состязаний в игре на свирели (таким он обычно изображается в идиллиях Феокрита). Пан даже вызвал на состязание Аполлона, но был им побежден, а у царя Мидаса - судьи этого состязания, не оценившего Аполлона, выросли в наказание ослиные уши (XI 153-179).

Пан как божество стихийных сил природы наводит на людей беспричинный, так называемый панический, страх, особенно во время летнего полдня, когда замирают леса и поля. Пан - помощник в битвах, он наводит страх на врагов. Он помог Зевсу в борьбе с титанами (Ps.-Eratosth. 27). Сохранилась легенда о явлении Пана грекам перед марафонской битвой (Herodot. VI 105) и при Саламине (Aeschyl. Pers. 447-455).

Пан особенно почитался в Аркадии, где была священная гора Пан (Paus. VIII 36, 8). Известны также знаменитые святилища Пан в пещере на склоне афинского акрополя (Herodot. VI 105) и в Филе (Аттика), где он почитался вместе с нимфами (Menandri Dyscolos 2, 12, 401).

Пан входит в число олимпийских богов, он упоминается вместе с Зевсом и Аполлоном (Aeschyl. Agam. 56). В античной философии Пан представлялся как божество, все объединяющее (Hymn. Orph. XI). В предании, изложенном Плутархом, о смерти Великого Пана он показан как символ уходящего античного мира (De def. or. 27).

Раннее христианство причисляло Пан к бесовскому миру, именуя его "бесом полуденным", соблазняющим и пугающим людей. В римской мифологии Пану соответствуют Фавн (покровитель стад) и Сильван (демон лесов).
Роскошные долины и рощи Аркадии — царство Пана, где он резвится в кругу веселых нимф. Под его флейту или сирингу устраиваются веселые, шумные хороводы, пугающие смертных. В полдень, утомившись от занятий, Пан засыпает и с ним засыпает вся природа под знойными лучами: это затишье считалось священным и ни один пастух не осмеливался нарушить его игрой на свирели, из боязни потревожить сон бога-покровителя.
Пан считался также богом зарождающегося света, при восходе солнца. К этому представлению относится также миф о любви его к Селене, которую он расположил к себе тем, что дал ей часть своих стад. Как бог, исполненный природного вдохновения, он был богом предсказателем; в Аркадии находился его оракул, жрицей которого была Эрато. Хорошо знакомый со всеми тропинками и дорогами своей страны, он считался богом-проводником (греч. ένόδιος, πομπαΐος), как Аполлон и Гермес; он указывал путь на суше и на море, усмиряя морские волны звуками своей флейты. Ему были посвящены горы, пещеры, дубы и сосны, а также черепахи. Как бог, любивший уединение и свободную природу, Пан не был городским божеством, и только по случайным поводам его почитали памятниками в городах. Так, в Афинах был посвящен ему грот на акрополь в память поражения персов, на которых будто Пан навел (панический) ужас во время сражения.

ФЛЕЙТА ПАНА

Давным-давно в Древней-древней Греции жил-был козлоногий бог по имени Пан. Любил он вино, музыку, и, конечно, женщин. И тут идет он по своему лесу - вдруг нимфа. По имени Сиринга. Пан к ней... А красавица-нимфа невзлюбила козлоногого-то и бежать. Бежит-бежит, а Пан ее уже настигает. Взмолилась Сиринга своему отцу - речному богу, спаси меня, мол, батюшка, от посягательств козлища, даром что он тоже бог. Ну отец ее и превратил в тростник. Срезал Пан тот тростник и сделал себе из него дудку. И давай на нем играть. Никто не знает, что не флейта это поет, а сладкоголосая нимфа Сиринга (миф Древней Греции в свободном изложении)
http://nayada.weblogger.ru/2006/07/09/pan-pan-i-siringa/
С тех пор и повелось, что многоствольные флейты, похожие на заборчик из укорачивающихся тростниковых трубок, по-классике называют флейтами Пана - от имени древнегреческого бога полей, лесов и трав. А в самой Греции ее по сю пору называют Сиринга. У каждого народа для этого инструмента названия свои. У русских - кугиклы, кувиклы или кувички, у грузин - ларчеми (соинари), в Литве - скудучай, в Молдавии и Румынии - най или мускал, у латино-американских индейцев - сампоньо, английские флейты Пана - panpipes или pan-flute. Некоторые называют флейту Пана свирелью.

Бывают флейты Пана диатонические и хроматические, и даже пентатонические. И все они по-своему хороши. На хроматических больше нот, на диатонических легко играть, а пентатонические - как ни играй, получится красивая мелодия. Правда, либо китайская, либо индейская:).

Флейты Пана у разных народов и устроены по-разному. Чаще всего отдельные трубочки флейты скрепляют между собой прочно. А у сампоньо они просто связаны в джва ряда, и любую трубку, вышедшую из строя, легко заменить. Трубочки русских кугиклов вообще не соединяют между собой и используют всего от 2 до 5 трубочек, просто набирая в руки, а недостающие ноты восполняют голосом.

Первоначально Пан изображался в зверином обличье, только свирель держал в руке; его главные атрибуты: свирель или двойная флейта, сосновый венок и иногда т.н. заячий посох (багор для охоты на зайцев). До сер. 5 в. до н.э. в греческой вазописи встречаются изображения бородатых Панов с козьими мордами. С сер. 5 в. до н.э. Пана изображают то в облике козлоногого молодого сатира, то в облике силена или обезьяноподобного уродца. В живописи нового времени сюжеты: «Пан и Сиринга» — у Рафаэля, Ф. Приматиччо, Аннибале Карраччи, П.П. Рубенса, Я. Йорданса, Н. Пуссена и др.; «Пан обучает молодого Дафниса игре на флейте» — у Джулио Романо, Аннибале Карраччи и др.; «триумф Пана» — у Н. Пуссена; «суд Мидаса» — у Я. Йорданса и др. Образ Пана часто встречается у П. Пикассо. В русской живописи Пан — у М. А. Врубеля.
http://greekroman.ru/gallery/pan01.htm
Пан
Люблю, друзья, когда за речкой гаснет день,
Укрывшися лесов в таинственную сень
Или под ветвями пустынныя рябины,
Смотреть на синие, туманные равнины.
Тогда приходит Пан с толпою пастухов;
И пляшут вкруг меня на бархате лугов.
Но чаще бог овец ко мне в уединенье
Является, ведя святое вдохновенье:
Главу рогатую ласкает легкий хмель,
В одной руке его стакан, в другой свирель!
Он учит петь меня; и я в тиши дубравы
Играю и пою, не зная жажды славы.

Живопись русских художников
Картина Михаила Врубеля «Пан». Холст, масло.

«Пан» единодушно признается вершиной если не всего творчества Врубеля, то его сказочной сюиты. Результат художественного труда часто непредсказуем и неожидан. Бывает, что художник месяцы, даже годы отдает взлелеянному замыслу, тщательно готовится, обдумывает, пишет и переписывает, но вещь так и не получается. А иногда великие произведения создаются внезапно, как бы экспромтом. «Пана» Врубель написал за два-три дня, взяв, со свойственной ему нетерпеливостью, холст с начатым портретом жены.

Говорят, что толчком послужило чтение рассказа Анатоля Франса «Святой Сатир». И свою картину художник назвал сначала «Сатир». Эллинский козлоногий бог и русский леший соединились на ней в одно лицо. Но больше в ней от лешего – и пейзаж русский, и облик Пана. Откуда этот облик, откуда взял художник эту примечательную лысую голову, круглое, бровастое, голубоглазое лицо, заросшее дикими кудрями?

Обычно у героев картин Врубеля сквозит портретное сходство с кем-нибудь из знакомых ему людей, и современники без труда угадывали, кто послужил прототипом. Но «Пана», кажется, не опознали; во всяком случае, никто не позировал для него художнику и не было никаких поисков типажа. Подсмотрел ли Врубель такого старика где-то в украинском селе или он просто вообразился ему лунной ночью при виде старого замшелого пня – неизвестно. Зато зрители разных поколений находят в «Пане» сходство с кем-то, кого они встречали и кого Врубель встретить никак не мог,– доказательство того, насколько этот сказочный дед жизнен и живуч.

А вместе с тем он совершенно фантастичен, он лесная нежить, олицетворение того, что мерещится и мнится заблудившемуся ночью. Начинает шевелиться седой пень, под косматым мхом завиваются бараньи рожки, корявая рука отделяется, сжимая многоствольную свирель, и внезапно открываются круглые голубые глаза, как фосфорические светлячки. Как будто откликаясь на беззвучный зов лесного хозяина, медленно выползает из-за горизонта месяц, голубым сиянием вспыхивает поверхность речки и маленький голубой цветок.

Леший – и душа, и тело этих перелесков и топкой равнины; завитки его шерсти подобны встающему полумесяцу, изгиб руки вторит изгибу кривой березки, и весь он узловатый, бурый, из земли, мха, древесной коры и корней. Колдовская пустота его глаз говорит о какой-то звериной или растительной мудрости, чуждой сознанию: это существо вполне стихийное, бесконечно далекое от той мучительной рефлексии, которая сводит судорогой могучие мускулы Демона.

Пан, или Пропал

Михаил Врубель

Холст, масло. 124 х 106,3 см

Государственная Третьяковская галерея,

Москва

С годами выяснилось, что без водки я могу обойтись дольше, чем без музеев. Они для меня как лес и пир: станции питания, возобновляющие энергию души, без толку растраченную в будни. За ту немалую часть жизни, что мне удалось провести в музеях, я понял одно. Дороже всех мне художники, которые не только покончили с литературой, но и вернулись к ней – с другого конца. Этому сальто живопись научилась в счастливый момент, когда, усвоив урок освободивших ее от темы импрессионистов, она решилась вновь ввести в картину повествование. У этого рассказа был другой сюжет – не отличавшийся от символа. Чтобы прийти к нему, искусству понадобился компромисс между орнаментом и притчей.

Другими, принадлежащими Аверинцеву, словами, символ – это равновесие формы и содержания. В живописи такой паритет – и самое ценное и самое сложное. Если в картине преобладает смысл, зрителю достается аллегория, если побеждает форма – абстракция. Баланс, трудный, как фуэте на гимнастическом бревне, создает непереводимое единство видимого и невидимого, красоты и глубины, естественного и сверхъестественного, реальности и лежащей за ней истины. В русском искусстве ближе всех к этому идеалу подошел Врубель. “Пан” был написан без модели и в такой спешке, что картина кажется зафиксированной галлюцинацией. Порождение светлой и тревожной ночи, какими они и бывают на Севере летом, Пан явился с заболоченных берегов Десны, где, посредине Брянщины, располагалось поместье Хотылево. Гостивший там Врубель уже написал окрестный пейзаж для портрета жены. Но бес его попутал, и художник соскоблил любимую женщину, чтобы уступить холст сатиру.

Врубель вычитал его у Анатоля Франса: “На седеющем темени торчали притупившиеся рожки. Курносое лицо обрамляла белая борода, сквозь которую виднелись наросты на шее. Жесткие волосы покрывали его грудь. Ноги с раздвоенными копытами от ляжки до ступни поросли густой шерстью”. Собственно, на холсте именно это мы и видим – на первый взгляд. Со второго начинаются чудеса. Могучая фигура состоит из противоречий. Руки, ноги и голова пришиты друг к другу, но так, что швов не видать. Торс атлета принадлежит человеку. Волосатые мослы с копытами вросли в родную стихию – землю. Спрятанное в густой седине лицо возвращает портрет к ветреному пейзажу с развевающимися ветками жидких березок. Ветер выдает метафору. Почти нематериальный и часто непобедимый, он состоит из воздуха и движения. Невидимый и бесспорный, он, как судьба, обнаруживает себя, меняя поведение окружающего. Ветер гонит тучи, сгибает деревья, навевает сны и кошмары. Пан – один из них. Чем дольше мы вглядываемся в картину, тем больше подозрений она вызывает, ибо все твердое, земное, вещественное растворяется в синем свете умирающей луны. “Цветная фотография, – говорил Гоген, – наконец представит нам правду – настоящий цвет неба, дерева, всей материальной природы. Но каков настоящий цвет кентавра?” “Синий”, – ответил бы Врубель. Своим любимым – синим – цветом он всегда красил сгущенную реальность, изображая, например, “глубокий обморок сирени”. Или “Демона”, про которого Лермонтов так и написал: “Синело предо мной пространство”. Собственно, ему, пространству, не остается ничего другого. Когда мертвая и бесцветная атмосфера уходит в даль, она необъяснимым (что бы ни говорил мой учебник физики) образом становится синим небом, оживляющим фантазию. Особенно ночью, когда голубое оказывается фиолетовым, а сны – явью.

Ночью мы знаем то ли меньше, то ли больше, чем днем, но никогда – столько же. Поэтому так дорог Врубелю иной – неверный – свет луны. Бросая блики на голое, как бы лысое плечо сатира, она милосердно прячет в угольной тьме козлиные ноги, зато, как синька – белье, подсвечивает легкие кудри, охватывающие голову. Пан сидит на земле и витает в облаках. Древним он – бог, нам – леший. Если первого писать с маленькой буквы, то получится одно и то же. С приходом христианства прежние боги стали демонами. Низвергнутые с Олимпа на землю, они сохранились на окраине цивилизованного мира: в подполе, баньке, за печкой, ну и, конечно, в лесу. Общаясь с людьми, они переняли наши черты. Леший, например, мало чем выделяется. Как все мы, он зависит от среды: на поляне леший ниже травы, в роще – выше деревьев. Как от нас, вред от него очевиден, но ограничен. Античный Пан приводил целую армию в ужас, который так и называли – паническим, наш разве что защекочет кого о смерти. Чаще, однако, он занят другим. “Русские лешие, – писал Синявский, – больше всего любят играть в карты с сибирскими, причем на зайцев”. Автору нельзя не верить. Книгу, из которой я почерпнул эти сведения, Синявский надписал мне “с лешачьим приветом”.

Поблагодарив, я спросил, правда ли, что он сам, как сказано наследующей странице, встречался с водяным. Мои сомнения удивили Синявского. Чтобы окончательно развеять их, он заодно объяснил мне, как отыскивать пропавшие вещи, привязывая домового к ножке стула. “Главное, не забыть потом отвязать”, – закончил он, косясь на собеседника. С тех пор я так и делаю, но мелкая нечисть не попадается мне на глаза. Я видел ее только на картинках. Лучшая из них – “Пан”. “Демон”, по выражению Врубеля, был страждущей душой мира, Пан – его тело, только старое. Как у бывшего спортсмена, оно сохранило следы красоты и силы, но все победы остались в давнем, почти забытом прошлом. Свирель не звучит, спина не разгибается, шерсть вылезла, про наяд и думать нечего. Зачахший сатир одной ногой (той, что нам не видна) уже в могиле. Но он не может умереть, пока жива эта чахлая природа. Он – ее дух, она – его плоть, вместе они называются родиной. У сатира не может быть истории, только антропология. Промежуточное звено между зверем, богом и человеком, Пан обитает в безнациональном раю. Другое дело, что его дом был и моим. Я знаю, чем в нем пахнет, как утопает нога в мокром лугу, где растут грибы и водятся раки, куда садится луна и почему нас пугают ее тени. Природу этих широт я знаю памятью клеток, поэтому она отзывается во мне даже тогда, когда я вижу ее на картине, но только такой, какой получилась у Врубеля.

Изобразив Пана в русском пейзаже, он срастил его с ним. Как только зайдет луна, корявая фигура с сучковатыми артритными пальцами вновь обернется пнем: Пан уснет, закрыв глаза. Но пока они открыты, вход в пейзаж не заперт. Пристальный, останавливающий взгляд Пана не сфокусирован на зрителе. Не он смотрит на нас, а мы сквозь него видим, как плещется синяя вода речной протоки в потухших глазах сатира.

“Прозрачные, – говорят про такие глаза, – аж мозг видать”.

Но у Пана его нет. Он не мыслит, а живет, вернее – доживает свой век, начавшийся задолго до того, как мы явились на свет, чтобы сделать его непригодным. Если, как это принято у зеленых, называть природу матерью, то Пан – ее отец или даже дед, переживший своих детей и проживший их наследство. Впрочем, может быть, все объясняется проще: недавно в Хотылеве нашли останки последнего неандертальца.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.

Картина Михаила Врубеля «Пан» написана в 1899 году во время пребывания художника на Орловщине в имении Тенишевой, известно русской меценатки.

На фоне реального вечернего пейзажа с четко прорисованными линиями тонкоствольных деревьев, освещенных таинственным светом яркого полумесяца, Врубель изобразил некое сказочное существо. Возможно, это древнегреческий мифологический герой, считающийся охранником священных коз и баранов: неслучайно в его правой руке – свирель, непременный пастушеский атрибут. Голубыми добрыми глазами он наблюдает за всем, что происходит вокруг. Своей седой бородой, растрепанными волосами он напоминает Лешего из русских сказок, который следит за порядком на болотах. На широком лбу – торчащие черные рога, внизу - обличье козла. Это придает персонажу большей загадочности.

Известно, что замысел картины появился у автора после знакомства с рассказом Анатоля Франца «Святой Сатир». Странное существо художник написал всего за несколько дней.

ВЫГОДНОЕ предложение от интернет-магазина BigArtShop: купить картину Пан художника Врубеля Михаила на натуральном холсте в высоком разрешении, оформленную в стильную багетную раму, по ПРИВЛЕКАТЕЛЬНОЙ цене.

Картина Врубеля Михаила Пан: описание, биография художника, отзывы покупателей, другие работы автора. Большой каталог картин Врубеля Михаила на сайте интернет-магазина BigArtShop.

Интернет-магазин BigArtShop представляет большой каталог картин художника Михаила Врубеля. Вы можете выбрать и купить понравившиеся репродукции картин Михаила Врубеля на натуральном холсте.

Михаил Александрович Врубель родился в 1856 году в Омске, где тогда служил его отец, в то время старший штабной адъютант Отдельного Сибирского корпуса. Когда мальчику было три года, умерла от чахотки его мать. В памяти Михаила она осталась вырезающей детям из бумаги лёжа в постели «человечков, лошадей и различные фантастические фигуры».

В том же году отца перевели на службу в Астрахань, в 1860 году назначили в Харьков, таким образом детство Михаила проходило в постоянных переездах. В 1863 году отец Михаила женился во второй раз, семья переехала в Саратов, где подполковник Врубель принял командование губернским гарнизоном, и его новая жена Елизавета Вессель полностью посвятила себя детям мужа (собственного ребенка она родила в 1967 году)

Воспитанием детей занимался также брат Елизаветы - профессиональный педагог Николай Христианович Вессель, увлечённый развивающими играми и домашними представлениями. Несмотря на прекрасные отношения между всеми родственниками, Михаил и его старшая сестра Анна держались несколько обособленно, явно выражали желание начать самостоятельную жизнь вне дома.

К десятилетнему возрасту у Михаила проявились способности к рисованию, но не меньше места в его жизни занимали театр и музыка.

Для занятий живописью отец пригласил для Михаила учителя Саратовской гимназии - Андрея Сергеевича Година. Большое впечатление на формирование художественного вкуса Михаила произвела привезенная в то время в Саратов копия фрески Микеланджело «Страшный суд».

В 1867 году отец Михаила стал слушателем Военно-юридической академии в Петербурге, а Михаил поступил в гимназию, где особое внимание уделяли древним языкам, литературному развитию, были введены уроки танцев и гимнастики. Рисованием он занимался в школе при Обществе поощрения художников.

Проведя три года в столице, в 1870 году семья отправилась в Одессу, куда Александр Михайлович Врубель был назначен на должность гарнизонного судьи.

В Одессе Михаил стал учиться в Ришельевской гимназии. Театр в те времена увлекал его больше, чем живопись.

После окончания гимназии с золотой медалью ни сам Врубель, ни его родители не помышляли о карьере художника. Было решено отправить его в Петербургский университет, на юридический факультет.

В 1876 году Врубель остался на втором курсе ещё на один год, желая упрочить познания и повысить оценки. В результате, проучившись на год больше положенного срока, Врубель не защитил заключительную конкурсную работу и окончил университет в звании действительного студента.

В университетские годы он делал иллюстрации к литературным произведениям, но больше его занимало участие в театральной жизни (Врубель был знаком с Модестом Мусоргским, бывавшим в их доме) Театр требовал немалых расходов, поэтому Врубель регулярно зарабатывал репетиторством и гувернёрством. Благодаря этой работе в середине 1875 года он смог впервые посетить Европу, побывав вместе со своим воспитанником во Франции, Швейцарии и Германии.

Благодаря превосходному знанию латыни, Врубель около пяти лет жил в семействе сахарозаводчиков Папмелей, став репетитором собственного сокурсника по университету.

Зимою ездил с ними в оперу, летом переселялся со всеми на дачу в Петергоф. Именно у Папмелей обнаружилась во Врубеле впервые склонность к вину, в котором здесь никогда не было недостатка.

Именно семья Папмелей, склонная к эстетству и богемной жизни, стала поощрять художественные занятия Врубеля. Он вновь стал посещать академические вечерние классы. В 24-летнем возрасте, окончив университет и отбыв краткую воинскую повинность, Врубель поступил в Академию художеств и сразу стал частным образом заниматься в мастерской Павла Чистякова.

Одним из главных для Врубеля в Академии оказалось знакомство с Валентином Серовым.

С 1882 года, перейдя в натурный класс, Михаил Александрович совмещал занятия у Павла Чистякова с утренними акварельными штудиями в мастерской Ильи Репина.

Официально закончить Академию Врубелю так и не удалось, хотя он имел определенный успех: композиция «Обручение Марии с Иосифом» удостоилась весной 1883 года второй серебряной медали Академии.

Осенью 1883 года профессор Адриан Прахов по рекомендации Чистякова пригласил Врубеля в Киев для работы над реставрацией Кирилловской церкви XII века. Предложение было лестным и сулило хороший заработок, поэтому Врубель принял предложение, не нуждаясь больше в обучении.

Киевские работы Врубеля оказались важным этапом в его художественной биографии. Общий объём работ, выполненных им за пять лет, грандиозен: самостоятельная роспись в Кирилловской церкви и иконы для неё, прорисовка там же ста пятидесяти фигур для реставрационных подмалёвков и реставрация фигуры ангела в куполе Софийского собора.

Во время пребывания в Киеве летом 1884 года художник переживал бурную влюблённость в жену своего покровителя - Эмилию Львовну Прахову. Её лицо изображено на иконе «Богоматерь c Младенцем».Романа возникнуть не могло, но 27-летний художник сделал Эмилию Львовну объектом некоего романтического культа.

После переезда Врубеля на дачу Праховых, однако, его привязанность стала раздражать обоих. Выходом стала командировка художника в Италию - в Равенну и Венецию, для изучения сохранившихся там памятников позднеримского и византийского искусства.

Вернувшись из Венеции, весь май и большую часть июня 1885 года Врубель провёл в Киеве, сделал предложение Эмилии Праховой, невзирая на её положение матери семейства, причём, по одной из версий, он объявил о своём намерении жениться на ней даже не самой Эмилии Львовне, а мужу - Адриану Викторовичу.

Михаил Александрович вёл богемный образ жизни, стал завсегдатаем кафе «Шато-де-флёр». Это поглощало все его невеликие гонорары.

В 1889 году отца Врубеля из Харькова перевели в Казань, где он тяжело заболел. Сын вынужден был покинуть Киев и срочно приехать в Казань. Отец Врубеля оправился, но принял решение выйти в отставку и поселиться в Киеве.

В сентябре Михаил Врубель поехал в Москву - повидать знакомых - и в результате остался в этом городе на полтора десятка лет. Переезд Врубеля в Москву произошёл случайно, как и многое в его жизни. Вероятнее всего, он приехал в столицу из-за увлечения цирковой наездницей.

Врубель поселился в мастерской Константина Коровина.

Коровин познакомил Михаила Александровича с предпринимателем и известным меценатом Саввой Мамонтовым. В декабре художник переехал в его дом, приглашённый «не без внимания к его гувернёрским навыкам» Но супруга Саввы Мамонтова совершенно не переносила Врубеля и открыто называла его «богохульником и пьяницей».

Вскоре художник переехал на съёмную квартиру.

20 июля 1890 года в Абрамцеве скончался 22-летний А. Мамонтов, проститься с которым поехал друживший с ним Врубель. Художник так и остался в Абрамцеве, где страстно увлёкся керамикой и вскоре с гордостью писал своей сестре Анне Врубель, что стал руководить «заводом изразцовых и терракотовых декораций»

Савва Мамонтов, хотя и не разделял эстетических устремлений художника, признавал его талант и всячески стремился создать ему подходящую среду обитания - в результате впервые в жизни Врубель перестал быть нахлебником в барских семьях и мог хорошо зарабатывать: он получил заказы на несколько печных композиций, занялся созданием майоликовой часовни над могилой А. Мамонтова и стал разрабатывать проект пристройки к городскому дому Мамонтовых в «римско-византийском вкусе».

«Врубель… оказался незаменим, так как действительно мог с лёгкостью делать всё, только не сочинял текстов. В его даровании раскрылись универсальные возможности. Скульптура, мозаика, витраж, майолика, архитектурные маски, архитектурные проекты, театральные декорации, костюмы - везде он оказывался в своей стихии.

В 1891 году семейство Мамонтовых отправилось в Италию, причём маршруты строились с учётом специальных интересов абрамцевской гончарной мастерской. Врубель сопровождал главу семейства в качестве консультанта, в результате возник острый конфликт с супругой - Елизаветой Григорьевной - и Мамонтов с художником отбыли в Милан.

Савва Иванович положил Врубелю ежемесячное жалованье, однако попытка поселить Врубеля в доме Мамонтовых привела к очередному конфликту, и Михаил Александрович поселился у Сведомских. Обстановка мастерской Александра и Павла Сведомских ему тоже была близка, Сведомские безоговорочно признавали творческое превосходство Врубеля и не только приютили его у себя дома, но и делились заказами.

Зиму 1892-1893 годов Врубель вновь провёл в Абрамцеве. Заказы у Мамонтова привели к упрочению репутации Врубеля в Москве, и он смог получить несколько выгодных заказов по оформлению особняка семейства Дункер на Поварской, а затем и на оформление особняка Саввы Морозова. Врубель работал вместе с самым значительным архитектором московского модерна Фёдором Шехтелем.

В декоративных работах Врубеля проявлялась универсальность его талантов, соединявших собственно живопись с архитектурой, скульптурой и прикладным искусством.

Самой значительной скульптурной работой Врубеля признаётся «готическая» композиция «Роберт и монахини», декорирующая лестничный фонарь особняка Морозова.

В 1894 году Врубель погрузился в тяжёлую депрессию, и Савва Мамонтов отправил его в Италию приглядывать за сыном Сергеем - отставным гусарским офицером, который должен был провести в Европе курс лечения (он страдал наследственным заболеванием почек и перенёс операцию)

Вернувшись в апреле в Одессу, художник вновь оказался в ситуации хронического безденежья и семейных размолвок. Тогда он в очередной раз взялся за майолику, создав голову Демона. Эта работа была куплена Арцыбушевым, что дало возможность Врубелю уехать в Москву.

В 1895 году Врубель попытался обозначить своё присутствие в общей художественной жизни России. В феврале он отправил на 23-ю выставку передвижников «Портрет Н. А. Казакова», который даже не был допущен к экспозиции. В том же сезоне он всё-таки участвовал в третьей выставке Московского товарищества художников со скульптурой «Голова великана» на тему пушкинской поэмы «Руслан и Людмила». Описание в газете «Русские ведомости» благожелательно перечисляло практически всех участников экспозиции, и лишь Врубеля отдельно упомянули как пример того, как можно лишить сюжет художественной и поэтической красоты.

Выходом для Врубеля стало участие во Всероссийской нижегородской выставке, приуроченной к коронации нового императора - Николая II. Савва Мамонтов, курировавший отдел Русского Севера, обратил внимание, что в соседнем павильоне художественного отдела пустуют две больших стены, и смог договориться с министром финансов о занятии этого места большими панно. Заказ на эти панно - со свободным выбором темы - был передан Врубелю.

В самом начале 1896 года Врубель из Москвы приехал к Савве Мамонтову в Петербург, где должна была состояться русская премьера оперы-сказки Гумпердинка «Гензель и Гретель».

Декорации и костюмы были заказаны Константину Коровину, но он заболел, и его заказ переходил Врубелю. Так на репетиции Михаил Александрович впервые услышал, а потом и увидел Надежду Ивановну Забелу, исполнявшую роль сестрички Гретель.

Врубель сделал предложение руки и сердца Надежде Забеле едва ли не в день знакомства. (ему - 40 лет, ей - 28) Надежде Ивановне было известно, что «Врубель пьёт, что он очень беспорядочно относится к деньгам, сорит ими, а зарабатывает редко и случайно», тем не менее вскоре состоялось венчание - в Швейцарии - в Крестовоздвиженском соборе Женевы. Медовый месяц молодые провели в пансионе в Люцерне. Там Врубель продолжил работу над панно для готического кабинета Морозова - к моменту венчания он в буквальном смысле слова остался без копейки, и от вокзала шёл к наречённой пешком.

В середине лета 1900 года Врубели узнали о присуждении Михаилу Александровичу золотой медали (за камин «Вольга Святославич и Микула Селянинович») на Всемирной выставке в Париже. В те же годы Врубель был приглашен художником на Дулёвский фарфоровый завод. Самая известная его работа по росписи фарфора - блюдо «Садко»

1 сентября 1901 года у Надежды Врубель родился сын, названный Саввой. Рождение сына привело к резкому изменению образа жизни в семье: Забела-Врубель отказалась от кормилицы и ради сына решила на время оставить сцену. Содержание жены и ребёнка целиком пало на плечи Михаила Александровича, и уже с сентября - октября 1901 года он постепенно впадал в депрессию, одновременно увеличивая число рабочих часов.

Возбуждённое состояние художника заставило близких отвести его к знаменитому психиатру Бехтереву, который поставил диагноз «неизлечимый прогрессивный паралич» (в современной терминологии - третичный сифилис). Самому Михаилу Александровичу ничего не сказали, и он отправился в Москву.

В столице ему стало ещё хуже, несмотря на то, что картину «Демон поверженный», написанную к тому времени, купил за 3000 рублей известный коллекционер Владимир фон Мекк. Врубель ударился в загул, пьянствовал, транжирил деньги и легко срывался по любому поводу. Жена с сыном попыталась бежать от безумного мужа к родственникам в Рязань, но он последовал за ними. В начале апреля с симптомами острого психического расстройства Михаил Александрович Врубель был госпитализирован в частную клинику Савей-Могилевича.

Состояние его несколько улучшилось к сентябрю - он перестал буянить, стал вежлив - и было решено перевести его в клинику Сербского при Московском университете.

Сербский подтвердил диагноз Бехтерева - «прогрессивный паралич вследствие сифилитической инфекции», заражение произошло ещё в 1892 году.

Прогноз был неутешительным: дальше лишь физическая и духовная деградация. В феврале 1903 года Врубеля выписали из клиники. Он был вял и рассеян, попытки заняться живописью ни к чему не приводили. Врачи советовали отправить его в Крым, однако апатия превратилась к апрелю в тяжёлую депрессию, и художник вернулся в Москву. Владимир фон Мекк предложил Врубелям провести лето в его имении в Киевской губернии, что несколько взбодрило Михаила Александровича и очень понравилось Надежде Ивановне. Накануне отъезда прихворнул двухлетний Саввочка, который уже пытался говорить. В Киеве болезнь обострилась, и через день - 3 мая - ребёнок умер. Врубель сразу вышел из апатии, и стал деятельно заниматься похоронами, старался быть бодрым и поддерживать жену, которая не произносила ни слова.

Савву похоронили на Байковой горе. Потеряв единственного ребёнка, супруги всё-таки поехали к фон Мекку, хотя явно не знали, что делать дальше и куда себя девать. В имении произошло резкое ухудшение психического состояния Врубеля.

Было решено отвезти художника в Ригу, где его по совету доктора Тиллинга определили в загородное заведение. Врубель пребывал в тяжелейшей депрессии и хотел свести счёты с жизнью, для чего морил себя голодом. По совету Сербского 9 июля 1904 года Врубеля доставили в санаторную клинику Усольцева в Петровском парке.

В клинике произошло чудо: Врубель демонстрировал почти полную реабилитацию. Главную роль здесь сыграли методы Усольцева, а также близость жены и сестры, поселившихся по соседству на даче и видевшихся с Михаилом Александровичем каждый день.

Летом 1904 года Надежда Забела получила ангажемент в Мариинской опере, Врубель же не мыслил жизни без жены. Усольцев не настаивал на продолжении лечения, с августа супруги перебрались в Петербург. Вскоре оказалось, что из-за перенесённых испытаний пострадал голос певицы, Надежда Ивановна больше не могла выступать в опере и нашла себя в камерном жанре. К этому периоду относится огромное число холстов Врубеля, изображавших жену в разных сценах.

28 ноября 1905 года Михаила Александровича избрали академиком живописи «за известность на художественном поприще»

В последние годы жизни Врубель практически постоянно был погружён в мир своих галлюцинаций, о которых весьма образно рассказывал окружающим. Суровым февралём 1910 года он намеренно простаивал под открытой форточкой и спровоцировал у себя воспаление лёгких, перешедшее в скоротечную чахотку.

Накануне смерти в апреле 1910 года Врубель привёл себя в порядок, вымылся с одеколоном и ночью сказал ухаживавшему за ним санитару: «Николай, довольно уже мне лежать здесь - поедем в Академию». Действительно, на следующий день гроб был установлен в Академии художеств.

Надежда Ивановна Забела-Врубель скончалась в июне 1913 года после концерта, ей было 45 лет. Похоронили её рядом с Михаилом Александровичем.

Текстура холста, качественные краски и широкоформатная печать позволяют нашим репродукциям Михаила Врубеля не уступать оригиналу. Холст будет натянут на специальный подрамник, после чего картина может быть оправлена в выбранный Вами багет.