Биография. Мишель вико - отражение зла Новые формы власти

ФУКО, МИШЕЛЬ (Foucault, Michel) (1926–1984), французский философ и историк культуры, книги которого о безумии, социальных науках, медицине, тюрьмах и сексуальности сделали его одним из самых влиятельных мыслителей в современной французской литературе. Фуко родился в Пуатье 15 октября 1926 в семье врача. Получив образование в Сорбонне, преподавал в университете Клермон-Феррана в 1960–1968, а затем в новом университете в Венсене. В 1970 занял кафедру истории систем мышления в Коллеж де Франс.Умер Фуко в Париже 25 июня 1984.

Фуко впервые изложил свои идеи в книге История безумия в классическую эпоху (L"Histoire de la folie à l"age classique , 1961), где утверждал, что в «эпоху разума» (конец 17–18 вв.), когда разум пытается определить себя, исключая любые элементы неразумия, возникает совершенно новое понимание безумия. Безумных людей начинают заключать в больницы. В конце этого периода изобретают дома умалишенных, а также возникает новая врачебная профессия, в задачи которых входит контроль над больными и жесткое обращение с ними. Общий урок: человеческая мысль характеризуется радикальной дискретностью, понятия внезапно возникают и так же внезапно исчезают. Фуко пытается дать определение безумия, как оно понимается в данную эпоху, принимая во внимание все, что говорилось о безумных, и все, что с ними делали. Подразумевается, что эта концептуальная схема, принадлежавшая прошлому, является предпосылкой нынешних представлений.

Другой пример такой исторической трансформации понятий приводится в книге Рождение клиники (Naissance de la clinique , 1963), прослеживающей появление клинической медицины в период Великой французской революции. Новые клиники – не просто изменение в медицинской практике, но также изменение в мышлении врача. Теперь лечатся отдельные органы больного, а не человек в целом. Медики переключают внимание на совершенно иной класс объектов. Фуко также прослеживает связи этого феномена с другими изменениями и утверждает, что философские движения позитивизма и феноменологии являются необходимыми следствиями новых способов «смотрения» и «видения».

Ряд подходов объединяет Фуко со структурализмом: 1) холизм, т.е. видение системы знания как связного целого, а не совокупности отдельных единиц; 2) внимание к слову, т.е. видение системы знания прежде всего как изощренной сети связей между высказываниями; 3) презрение к «смыслу». Дискурс должен анализироваться не с точки зрения того, что он означает или подразумевает; он представляет собой более или менее бессознательное отражение прочно укоренившихся предпосылок и установок; 4) стремление к выявлению «глубинных структур» дискурса, лежащего в его основе набора принципов, определяющих то, что высказывается. Поиски такого архе, или руководящего принципа дискурса, Фуко полушутя-полусерьезно называет «археологией»; 5) предпочтение анонимных высказываний высказываниям известных авторов.

Все эти темы разрабатываются в его главном труде – Слова и вещи (Les Mots et les choses , 1966), исследовании гуманитарных наук и тех структур мышления, которые им предшествовали. Публичный дискурс о труде, жизни и языке – экономика, биология и филология – имеет свое особое происхождение, это мутация классического (картезианского) анализа богатства, естественной истории и общей грамматики. «Человек», существо, являющееся одновременно и объектом изучения и его субъектом, есть побочный продукт нового дискурса о жизни, труде и языке. Фуко утверждает, что гуманитарные науки должны иметь другой предмет, и книга завершается драматическим, но не вполне ясным рассуждением, по которому выходит, что псевдопредмет «человек» скоро исчезнет и будет заменен анонимным и автонимным дискурсом, в котором полярное противопоставление субъективного и объективного, присущее понятию «человек», будет преодолено. К главному труду примыкает попытка описать новую методологию, предпринятая в книге Археология знания (L"Archéologie du savoir , 1969).

Исследование тюрьмы, Надзирать и наказывать (Surveillir et punir , 1975), во многом сходно с предыдущими работами Фуко, однако содержит, кроме того, описание новых установлений во властной структуре общества. Его история сексуальности (1-й том – Воля знать , La Volonté de savoir , 1976; 2-й том – Употребление удовольствий , L"Usage des plaisirs , 1984; 3-й том – Забота о себе , Le Souci de soi , 1984) начинается с типично иконоборческого наблюдения, что викторианская эпоха была одержима сексом. Но допускались лишь определенные формы соответствующего дискурса. Фуко полагает, что это способ контроля общества над самим собой, осуществляемый не с помощью явных мер, но через более глубокие структурные принципы, определяющие, какие слова можно говорить, а какие нельзя.

Книга представляет собой публикацию лекций Мишеля Фуко, прочитанных им в Коллеж де Франс в 1977-1978 учебном году.

Эти лекции следует рассматривать как составную часть диптиха вместе с прочитанным позже курсом «Рождение биополитики». Центральным понятием лекционных курсов является понятие биовласти, введенное Фуко еще в 1976 г.

Оба курса нацелены проследить генезис этой «власти над жизнью», в возникновении которой автор видит одно из главных событий в истории человечества, поскольку само это понятие и соответствующие ему практики произвели наиболее радикальные перемены в способе человеческого существования. Конечная цель этих перемен — появление человека homo oeconomicus, «гражданского общества» и соответствующей им либеральной модели управления.

Между 1962 и 1975 годами, не прерывая работу в архивах, Фуко обращается к формулировке основных теоретико-познавательных положений дисциплины, получившей позднее известность как археология знаний.

В небольшом эссе «Это не трубка» отчеканивается метод, пересекаются пути его размышлений. в каждой работе этого периода Фуко исследует разного рода исторические трансформации, который претерпевает социокультурный и эстетический символизм зрения («взгляда»). Комментарий Фуко к живописи Магритта — лишь один из множества его «живописных» комментариев. Как тут не вспомнить о его же описании, почти бесконечном, полотна Веласкеса «Менины» (вводный текст «Придворные дамы» из книги «Слова и вещи. Археология гуманитарных наук») или о странной судьбе его книги о Мане?

Фуко отказываается следовать феноменологической традиции, упраздняет из своих исследований понятие интенциональности и вводит оппозицию говорить/видеть (dire/voir), ставшую впоследствии основой концептуального каркаса «археологии знания».

Фуко Мишель - французский историк и философ, научные интересы которого охватывают весьма широкий спектр знаний. Считается самым авторитетным и оригинальным из современных французских мыслителей. Сегодня мы с вами узнаем, через что в своей жизни прошел Мишель Фуко. Кратко рассмотрев его основные книги, мы получим более полное представление о философе.

Детство

Поль Мишель Фуко родился в 1926 году на юге Франции, в небольшом городке Пуатье. Его отец, как и дедушка, был профессором анатомии и экспертом в области хирургии. Он работал в медицинском институте. Дедушка Фуко по маминой линии также был медиком. Следовательно, когда родился Поль-Мишель, вся семья была уверена, что он пойдет по стопам старших Фуко. Однако мальчик выбрал другой жизненный путь, в чем его полностью поддерживала мать. Это была не единственная традиция, которую нарушил будущий философ.

В семье Фуко было принято, что каждый мальчик получает имя Поль. Мать была против этой традиции, поэтому, несмотря на то что официально ребенок был назван Полем, у него было второе имя - Мишель. Вопреки школьным спискам, Мишель Фуко просил всех своих друзей не называть его именем отца, которого он, будучи юношей, откровенно ненавидел.

Школа

До 1943 года Фуко учился в гимназии, расположенной в его родном городке. Когда он учился в школе, Франция переживала трагические времена. В 1940 году городок Пуатье оккупировали фашисты. За неповинность они убили двух школьных учителей Фуко. Вспоминая свое отрочество, Мишель сделал вывод, что все самые яркие впечатления этого возраста у него были связаны с войной и политикой. Он помнит свое потрясение от гибели учителей и ужас в глазах испанских беженцев. «Ужасные события, происходящие в мире того времени, оставили в памяти детей гораздо более яркое впечатление, нежели их семейные отношения», - резюмирует свои воспоминая Фуко Мишель. Возможно, именно благодаря тому ужасу, который Фуко пережил в детстве, он стал интересоваться историей и философией.

Высшее образование

Когда война закончилась, Фуко поехал в Париж и начал готовиться к поступлению в «Эколь Нормаль» - Высшую нормальную школу. На тот момент она входила в ряды наиболее престижных учебных заведений Франции. В 1946 году Фуко поступил в вуз, который стал новым этапом в его жизни.

В школе «Эколь Нормаль», которая подарила Франции множество известных философов, царила своеобразная атмосфера. Молодых студентов постоянно сравнивали с успешными выпускниками прошлых лет. Стены учебного заведения были пропитаны соперничеством, интеллектуальными притязаниями и стремлением к самореализации. Впоследствии многие студенты этого престижного вуза, в том числе и Фуко Мишель, отзывались о своей «альма матер» не лучшим образом. По их словам, в «Эколь» каждый показывал себя не с лучшей стороны, у каждого был своей личный невроз.

Тем не менее столь удручающая атмосфера не помешала Фуко выделиться. Он показывал поразительную работоспособность и эрудицию. Вместе с тем парень любил высмеять своих соратников со злой ироничностью, за что заслужил репутацию психически больного. Со временем все стали избегать общения с Фуко, он замкнулся.

Психическое расстройство

Мишель Фуко, история становления которого началась с психологического расстройства, был совершенно не приспособлен к коллективному существованию. А по правилам Высшей нормальной школы студенты жили в общежитии по 6 человек в комнате. В 1948 году парень совершил попытку самоубийства. После этого отец записал его на прием к одному из лучших психиатров на тот момент. Этот ужасный эпизод из жизни будущего философа дал ему право на отдельную комнату в общежитии. Говоря о психических расстройствах, нельзя не упомянуть про гомосексуальные наклонности Фуко, которые еще больше усложняли его жизнь.

В университете он увлекался психологией и психиатрией. В 1948 году он получил степень лиценциата по философии, а через год - такую же степень по психологии, а также диплом Парижского психологического института. А в 1952-м в этом же институте Фуко получил диплом по психопатологии.

Начало карьеры

После института Фуко Мишель много работал со швейцарскими экспертами-экзистенциалистами. Позже он получил должность психолога в госпитале Святой Анны. Среди пациентов молодого психолога были тюремные заключенные, страдающие психологическими расстройствами. По словам Фуко, его деятельность в тюремном госпитале совершенно не отличалась от работы в типичных провинциальных госпиталях.

В период с 1951 по 1955 год Фуко работал преподавателем психологии в университете города Лилля, а также в своем родном учебном заведении - Высшей нормальной школе. Он часто водил своих студентов в госпиталь Святой Анны, чтобы продемонстрировать им больных.

Хайдеггер и Ницше

В студенческие годы и во времена зарождения профессиональных взглядов Фуко Францию, с точки зрения философии, наполняли такие направления, как марксизм, феноменология и экзистенциализм. Самым влиятельным французским философом тогда считался Ж. Сартр. Марксизм, как и экзистенциализм, рассматривал связь отчуждения с сущностью человека. Фуко любил оба эти направления философской мысли еще с молодости. Был период, когда он очень серьезно увлекся учением Хайдеггера. Чтобы изучать его труды, а также труды Гуссерля, Фуко даже выучил немецкий язык. Чтение работ Хайдеггера привело Поля Мишеля к знакомству с трудами Ницше, глубокое уважение к которым он пронес через всю жизнь. Ницше своеобразно повлиял на мировоззрение Фуко. Он разглядел в трудах Ницше идею генеалогии, в то время как все остальные находили в них рассуждения о морали, злобе и зависти.

Марксизм

Кроме генеалогического подхода Ницше, значительную роль в становлении взглядов Фуко сыграли гегельянство и марксизм. Мишель не только тщательно изучал Маркса в студенческие годы, но и находился в рядах Французской коммунистической партии с 1950-го года. Правда, через несколько месяцев после смерти Сталина Фуко покинул ее, разочаровавшись. За недолгое время пребывания в партии он фактически возглавил целый кружок молодых студентов Высшей нормальной школы, которые под влиянием политизации молодежи также вступили в партию. С тех пор Фуко на всю жизнь остался до мозга костей политизированным.

Изучая работы Маркса и труд «Дело Лысенко», Фуко увлекся властными отношениями в формировании знаний разных типов. Он исследовал те властные отношения, которые игнорирует классический марксизм. Это отношения учителя с учеником, врача с пациентом, родителя с ребенком, надзирателя с заключенным и так далее. По сути, на протяжении всей творческой эволюции Фуко осмысливал эти отношения.

Странствия

После политической деятельности в жизни Фуко начался период странствий. Он работал в Варшаве, Гамбурге и Упсале. В эти годы на свет появилась первая книга, которую самостоятельно издал Мишель Фуко, - «История безумия». В период с 1966 по 1968 год мужчина преподавал в Тунисе. Он также неоднократно выступал с лекциями в Японии, Бразилии, Канаде и Америке. Постепенно все больше и больше проповедовал философские взгляды Мишель Фуко. «Слова и Вещи» - очередная книга философа, которая увидела свет в 1966 году. В ней автор рассмотрел сдвиг в истории западного знания, который повлек за собой современную форму мышления, которая в первую очередь является мышлением о человеке. Данная область, будучи эписистемой, предшествует словам, жестам и восприятиям.

Наиболее благоприятным краем для жизни Фуко счел Калифорнию, которую он часто посещал в дальнейшем. Здесь гомосексуалисты решительно могли отстаивать свои права.

«История безумия»

Возвращаясь к годам, которые предшествовали изданию этой книги, стоит отметить, что многие французские ученые того времени проявляли интерес к психиатрии. По словам Жана Ипполита, любимого учителя Фуко, изучение безумия как человеческого отчуждения стоит в центре антропологии. Сумасшедший дом, по его словам, - это приют для людей, которые не могут существовать в бесчеловечной среде. Эти слова отлично иллюстрируют вектор, которого придерживался в своих трудах сам Мишель Фуко. Книги философа затронут эту тему еще не раз.

Мишель считал, что до него объективного знания о безумии не было, а был лишь набор формулировок. По мнению Ипполита, безумие является крайней степенью отчуждения, которое, в свою очередь, считается неотъемлемой частью человеческой сущности. На основе этих суждений постепенно проводилось исследование генезиса современного европейца, которому Мишель Фуко посвятил всю жизнь. И первым пунктом на пути изучения этой темы стала книга «История безумия».

В данной книге Фуко пытается проиллюстрировать, как постепенно формировался опыт психических болезней, которые отражаются в искусстве и философии. На основании обилия исторических данных он показал, что у общества XVI-XVII веков фактически не было такого понятия, как психическая болезнь. Были лишь общие представления о неразумии, которое приписывали всем, чье поведение было далеким от нормы: бродягам, попрошайкам, колдунам, алхимикам. Таким образом, психическая болезнь как некая культурная реальность является продуктом относительно нового времени.

«Надзирать и наказывать»

Вторая книга, которую издал Мишель Фуко, - «Надзирать и наказывать: рождение тюрьмы». Она продолжает развивать тему генезиса современного человека, как и первый том книги «История сексуальности». Труд философа в конце концов выливается с масштабную концепцию формирования общества, которая в XIX веке пришла на смену эпохе Просвещения и революций буржуазии. Фуко доказал, что в этом обществе была особая, небывалая раньше система властных отношений. Он назвал ее «властью над живым как биологическим видом». Власть такого типа представляет собой постоянно действующий и развивающийся механизм тотального контроля. Одной из ключевых технологий управления была дисциплинарная власть, которую Фуко описывает в книге «Надзирать и наказывать».

В своей работе философ напомнил, что на протяжении многих веков, которые предшествовали Просвещению и буржуазным революциям, подданный имел право на жизнь и смерть. Точнее, суверен имел право на то, чтобы оставить в живых или умертвить подданного, если он вышел из повиновения. При этом суверен мог забрать у подданного все то, что ему принадлежит. Позже отбирание у подданных чего-либо перестало быть ключевой формой власти. Появились другие формы: контроль, надзор, побуждение, поддержка, управление и, наконец, организация. Право на убийство подданного сменилось правом на распоряжение его временем и социальным телом, заметил Мишель Фуко.

«Надзирать и наказывать» - книга, в которой акцент сделан не только на тюремном институте. Автор также отметил, что никогда ранее не было таких кровавых войн, как с начала XIX века. Никакие режимы ранее не истребляли собственное население столь чудовищно. То самое право на смерть стало выступать как дополнение к власти. Принцип «убить, чтобы выжить» стал принципом межгосударственных отношений. Геноцид стал мечтой многих правителей Нового времени.

Новые формы власти

В XIX веке не только медицина, но и педагогика вместе с юриспруденцией стали уделять большое внимание психологическим отклонениям, которых в результате было открыто довольно много. Вместе с тем мобилизовались новые формы власти, которые базируются на том, чтобы сверять индивида с нормой. К ним можно отнести власть врачей, учителей, родителей и психиатров. Таким образом, постоянный контроль над нормальностью человека приучает его быть объектом власти и оценивать себя в зависимости от степени соответствия с нормой, отмечает Мишель Фуко. Безумие в этом контексте представляет собой нечто, открывающее сущность человека.

Фуко считал, что в своих исследованиях он больше философ, нежели историк. Как говорил Мишель Фуко, философия нацелена на исследование истоков сложившихся событий и попытку понять, что было бы при другом исходе.

В 1970 году на инаугурационной речи в Коллеж де Франс Фуко впервые рассмотрел власть под тем углом, под которым она была представлена в работе «Надзирать и наказывать». Он проанализировал происхождение тюрьмы в современном понимании, а также связанные с ней устои. Философ рассмотрел тюрьму как место, в котором учения о человеке могли бы получить применение, прежде чем методы распространились бы на остальное общество.

Последние годы

Во втором и третьем томах книги «История сексуальности», которые Мишель Фуко издал практически перед смертью, он продолжает рассматривать происхождение моральных постулатов человечества через сексуальную этику. Но здесь он гораздо меньше внимания уделяет деятельности власти.

Осенью 1983 года Мишель Фуко, биография которого весьма необычна, последний раз съездил в Америку. Зимой, как утверждал один его знакомый, философ узнал, что болеет СПИДом. 25 июня следующего года Мишель Фуко скончался.

фр. Paul-Michel Foucault

французский философ, теоретик культуры и историк

Мишель Фуко

Краткая биография

Поль-Мише́ль Фуко́ (фр. Paul-Michel Foucault, 15 октября 1926, Пуатье - 25 июня 1984, Париж) - французский философ, теоретик культуры и историк. Создал первую во Франции кафедру психоанализа, был преподавателем психологии в Высшей нормальной школе и в университете города Лилль, заведовал кафедрой истории систем мышления в Коллеж де Франс. Работал в культурных представительствах Франции в Польше, ФРГ и Швеции. Является одним из наиболее известных представителей антипсихиатрии. Книги Фуко о социальных науках, медицине, тюрьмах, проблеме безумия и сексуальности сделали его одним из самых влиятельных мыслителей XX века.

Поль-Мишель Фуко родился 15 октября 1926 года в городе Пуатье в состоятельной семье. Отец, успешный хирург, преподавал анатомию в местном медицинском колледже.

В школе Фуко носил прозвище Полишинель и не отличался особыми успехами. Даже по своему любимому предмету, истории, он был вторым в классе.

1942-1943 - экзамены на степень бакалавра. Фуко добивается значительных успехов во французском, греческом и латыни. Чуть хуже обстоят дела с историей и естественными науками. Средний результат по философии.
1945 - Фуко второй раз готовится к поступлению в Высшую нормальную школу в Париже.
1945-1946 - подготовка к вступительным экзаменам в Лицее Генриха IV. Здесь же Фуко знакомится с творчеством Ницше , Маркса и Фрейда.
1946-1951 - по результатам экзаменов оказался на четвёртом месте во всей Франции. После успешного поступления Фуко учится в Высшей нормальной школе. В этот же период он начинает называть себя просто «Мишель», опуская «Поль» - имя отца. Совершает несколько попыток самоубийства. Начинает изучать труды Гегеля , Хайдеггера и Сартра. Вступает по рекомендации Альтюссера во Французскую коммунистическую партию (ФКП), но собрания не посещает и не соглашается с позицией партии в отношении гомосексуальности.
1951 - показав блестящие результаты, Фуко со второй попытки сдаёт выпускные экзамены.
1952-1955 - Фуко становится преподавателем Высшей нормальной школы, специализируясь на философии и психологии. Интерес к последней делает его частым посетителем госпиталя Святой Анны.
1953 - Фуко покидает коммунистическую партию в связи с советским «Делом врачей», которое поддержала Коммунистическая партия Франции.
1955-1958 - получает должность младшего преподавателя в университете города Уппсала в Швеции, где читает лекции по французской литературе.
1959 - директор Французского института в Гамбурге.
1960 - знакомство со студентом философского факультета Даниелем Дефером (Daniel Defert), который становится спутником Фуко до конца его жизни.
1962 - профессор философии в университете города Клермон-Ферран.
1964 - Фуко следует за Дефером, который предпочёл армии добровольческую работу, в Тунис.
1965 - Фуко принимает участие в разработке университетской реформы под руководством министра образования Кристиана Фуше и премьер-министра Жоржа Помпиду. Реформа будет принята в 1967 году. Путешествие с курсом лекций в Бразилию.
1966 - публикация книги «Слова и вещи».
1966-1968 - Фуко является внештатным профессором Тунисского университета.
1968 - Фуко не участвует в майских событиях, о чём глубоко сожалеет. Он уезжает из Туниса, чтобы окончательно поселиться во Франции. Получает должность председателя философского факультета в сверхсовременном экспериментальном университете Венсен.

В этот период Мишеля Фуко начинает волновать его стареющая внешность, поэтому он решает побрить голову. Складывается знакомый всем образ философа: он начинает носить белый свитер с воротником-поло и вельветовый костюм, «чтобы не надо было гладить».

1969 - получает должность заведующего кафедрой истории систем мышления в Коллеж де Франс.
23 января 1969 - лицей Сен-Луи организует показ фильма о событиях мая 1968, несмотря на запрет властей. После показа лицеисты присоединяются к митингующим во дворе Сорбонны. Несколько сотен студентов из Венсенна и кое-кто из преподавателей решают проявить солидарность и занимают свой факультет. Ночью уже две тысячи человек вступают в стычку с полицией, которая применяет слезоточивый газ. Мишель Фуко и Даниель Дефер задержаны одними из последних.
1970 - первые лекции в Соединённых Штатах.
8 февраля 1971 - Фуко объявляет о создании «Группы информации о тюрьмах» (ГИТ).
1 мая 1971 - Фуко и Жан-Мари Доменак задержаны у ворот парижской тюрьмы «Санте», где они раздавали листовки, призывавшие уничтожить криминалистические досье.
27 ноября 1971 - участие в демонстрации с «призывом к рабочим кварталам» на углу улиц Полонсо и Гут-Д’Ор в Париже. Там же присутствует Сартр, поэтому демонстрация носит мирный характер (полиции дана инструкция его не трогать). На этом выступлении создаётся самая известная серия фотографий: Фуко и Сартр с микрофонами в руках.
1972 - Фуко преподаёт в Нью-йоркском государственном университете в Буффало. Посещает Нью-йоркскую тюрьму в Аттике, где незадолго до этого прошёл бунт заключённых.
16 декабря 1972 - полиция задерживает Фуко во время митинга, посвященного памяти рабочего-алжирца Мохаммеда-Диаба, убитого в комиссариате при сомнительных обстоятельствах.
1973 - статья для коллективного сборника «Crimini di pace» и попытка поддержать Франко Базалью, столкнувшегося с итальянским правосудием.
31 марта 1973 - демонстрация в Бельвиле и Менильмонтане против «циркуляра Фонтане», который ограничивал права мигрантов на жительство и на работу. В первых рядах - Мишель Фуко и Клод Мориак.
1975 - курс лекций по истории сексуальности в Калифорнийском университете в Беркли.
1976 - выходит в свет первый том «Истории сексуальности».
1978 - серия репортажей о событиях в Иране для «Corriere della Sera».
1984 - выход второго тома «Истории сексуальности».

2 июня Фуко упал в обморок и был госпитализирован. Последние два года Фуко страдал частыми, ослабляющими его заболеваниями. 25 июня 1984 года он скончался от СПИДа.

1986 - создание ассоциации «Центр Мишеля Фуко» для изучения и публикации творческого наследия философа.

Философия

Мишель Фуко очень популярен в США, Японии, Австралии и Европе. В России активное издание его работ началось только с 1996 года.Творческое наследие Мишеля Фуко не всеми воспринимается однозначно. Политологи причисляют его к политологам, социологи - к социологам, а историки - к историкам. Тем не менее, если всё же причислять Фуко к философам, можно отметить, что он философствует за пределами традиционных философских территорий, однако ставит именно философские вопросы. Это вызвано как личностными причинами (сложные отношения в детстве с отцом, гомосексуальность), так и спецификой его образования и интересов (изучение психиатрии, политизированность сознания).

Фуко постоянно находился в творческом поиске. Каждое его произведение, даже если общая линия прослеживается, непохоже на другие и почти не повторяет предыдущее исследование. Порой в некоторых нюансах меняются даже определения основных понятий. Новое произведение - это в самом деле новое произведение. Впрочем, к построению особой системы или упорядочению своего литературно-философского опыта Фуко и не стремился.

Фуко - историк настоящего. Он мыслитель, мыслящий посредством истории.

Создавая свои исследования, Фуко ставил следующие задачи:

воссоздать археологию современных знаний о субъекте
расшифровать генеалогию современной власти и всей современной западной цивилизации
написать особую онтологию настоящего, которая мыслится областью пересечения других трёх онтологий: онтологии субъекта в его отношении к самому себе, онтологии субъекта в его отношении к другим людям и институтам в поле власти, онтологию субъекта в его отношении к истине в поле знания

Творчество Фуко проходит под знаком трёх заимствованных у Канта вопросов:

Что можно знать?
Что следует делать?
Что есть человек?

Согласно этой последовательности история мысли самого Фуко распадается на три периода:

«археологический»
«генеалогический»
«период эстетик существования»

В своём творчестве Фуко развивал основной фонд идей французского и европейского Просвещения в реалиях западной культуры второй половины XX века. Основной объект исследований Фуко - изучение бессознательного различных исторических эпох, и этот интерес Фуко сближает его с Франкфуртской школой.

В 1960-е годы Фуко разрабатывает концепцию европейской науки на основе «археологии знания», имеющей своим ядром «знание-язык». Все известные теории науки и культуры Фуко относит к «доксологии».

В 1970-е годы на первый план в работах Фуко выходит тема «знания-насилия», «знания-власти». В 1980-х в творчестве философа появляется понятие «субъекта» и рассматривается тема сексуальности, а вместе с ней - вопросы этики, морали и свободы.

Основные понятия

Автор

Автор - это всего лишь функциональный принцип. Это не метафизическая величина, не безусловная константа. Имя автора выполняет установленную роль по отношению к дискурсам, позволяя классифицировать тексты, группировать их и приводить в определённое отношение между собой. Это позволяет отделить тексты, например, Гиппократа от текстов других авторов.

Археология

Археология - это метод, позволяющий раскрыть структуру мышления, определяющую рамки концепций определённой эпохи. Наилучшему достижению цели способствует изучение подлинников документов этого периода.

Археология являет собой вариант строгого анализа дискурса, она исследует его. Археология - это то, что Фуко противопоставил традиционному историческому описанию (истории идей). Поиск поля возможностей того или иного дискурса ведётся археологическим способом, не похожим на привычный исторический или документальный. Дискурсы подвергаются анализу не как совокупность законов, а как практики, всё время образующие объекты, о которых они говорят.

Архив

Архив - это общая система формирования и преобразования высказываний. Это закон для всего того, что может быть сказано; система, которая управляет появлением высказывания, благодаря которой высказывание приобретает статус единичного события.

При помощи архива всё сказанное сочетается между собой и сохраняется. Архив определяет систему высказываемости «высказывания-события» в его материальном воплощении. Он является системой функционирования «высказывания-вещи» и определяет тип его актуальности.

Архив различает дискурсы в их многообразном существовании.

Язык определяет систему построения возможных предложений. Архив устанавливает особый уровень между языком и тем, что пассивно накапливает произнесённые слова.

Как пишет Фуко в книге «Археология знания», невозможно дать исчерпывающее описание архива. Человек, сколько бы он ни старался, не может описать свой собственный архив.

Власть

Власть - это отношения силы, исходящие из множественности разнородных и анонимных точек. Власть пронизывает всё общество и не имеет единого истока, будь то государство или отдельный институт. Любое дискурсивное пространство покрыто властными отношениями.

Генеалогия

Генеалогия Фуко во многом обязана ницшеанской генеалогии. Обе они открывают множественные истоки нынешней конфигурации практик, точки пересечения этих практик и историческую случайность их современной взаимосвязи, демонстрируя этим, что нынешняя конфигурация - в сущности, далеко не единственно возможная. Также обе генеалогии пытаются открыть «низменные первоистоки» современной конфигурации, показывая то, как она была сформирована подчас с помощью насилия и кровопролития, и анализируя лежавшие в её основании далеко не самые возвышенные мотивы и интересы.Генеалогия Фуко исследует развитие практик во времени, их пересечения, наложения и взаимосвязи. Иными словами, если археология исследует сам дискурс, то генеалогия - практики этого дискурса.

Дискурс

У Фуко дискурс - это и то, что создано из совокупностей знаков, и совокупность актов формулировки, ряд предложений или суждений.Дискурс создан совокупностью последовательностей знаков, представляющих собой высказывание; дискурс - это совокупность высказываний, которые подчиняются одной и той же системе формирования. Эти высказывания зависят от одной и той же дискурсивной формации.

Дискурсивная формация , в свою очередь, является принципом рассеивания и размещения высказываний.

Дискурс создан ограниченным числом высказываний. Он историчен. Его можно назвать фрагментом истории, её единством и прерывностью.

Дискурсивные практики

Любой объект - например, безумие - может быть исследован на основе материалов дискурсивных практик, которые также называются «речевыми». Вне, независимо или до появления самих практик объект не существует.

Дискурсивные практики - это совокупность анонимных исторических правил, устанавливающих условия выполнения функций высказывания в данную эпоху и для данного социального, лингвистического, экономического или географического пространства. Эти правила, или дискурсивные практики, всегда являются определёнными во времени и пространстве.

Дискурсивные практики выполняют ту же функцию, что и эпистема.

Историчность

Понятие, предложенное Фуко в противоположность традиционному «историзму». Каждая эпоха имеет свою историю, которая сразу и неожиданно открывается в её начале и так же сразу и неожиданно закрывается в её конце. Новая эпоха ничем не обязана предыдущей и ничего не передаёт последующей, потому что историю характеризует радикальная прерывность.

Недискурсивные практики

Излюбленный термин комментаторов Фуко, но редко встречающийся у самого автора.

Эпистема

Эпистема - это исторически изменяющаяся структура, которая определяет условия возможности мнений, теорий или наук в каждый исторический период; структура мышления, выражающая образ мыслей, присущий определённой исторической эпохе.

Основные сочинения

«История безумия в классическую эпоху» (1961)

«История безумия в классическую эпоху» (Histoire de la folie à l’âge classique , 1961) - первая книга, где Фуко излагает свои взгляды. Написана она была в тот период, когда автор возглавлял Дом Франции в Швеции. Первое издание книги вышло под названием «Безумие и неразумие. История безумия в классическую эпоху» в парижском издательстве «Pion» в мае 1961 года. Английский перевод её сокращённого варианта, выпущенного на французском языке в 1964 году в карманном формате, появился в 1965 году под названием «Безумие и цивилизация: История сумасшествия в век разума» с предисловием Дэвида Купера в серии «Исследования по экзистенциализму и феноменологии», составителем которой был Рональд Лэйнг.

В своей книге Фуко на обширном документальном материале исследует социальные процессы и культурный контекст, в рамках которых происходило возникновение и становление психиатрии, в частности формирование учреждений, явившихся непосредственными историческими предшественниками современных психиатрических больниц. Фуко подвергает анализу социальные представления, идеи, практики, институты, искусство и литературу, существовавшие в западной истории и имевшие отношение к формированию в ней понятия безумия.

Фуко начинает своё описание с эпохи Средневековья, обращая внимание на практику социального и физического изгнания прокажённых, принятую в обществе того времени. Автор утверждает, что с постепенным исчезновением проказы безумие заняло эту нишу.

Начиная с эпохи Высокого Средневековья и до конца Крестовых походов количество проклятых селений - лепрозориев по всей Европе неуклонно росло. Согласно Матвею Парижскому, в христианском мире в целом их насчитывалось до 19 тысяч […]. На исходе Средних веков западный мир избавляется от проказы […]. Поначалу проказа передает эстафету венерическим болезням. В конце XV в. они, словно законные наследники, приходят на смену лепре […]. На самом деле истинными наследниками лепры выступают не они, а другой, весьма сложный феномен, который войдёт в сферу медицинских интересов ещё очень нескоро. Этот феномен - безумие. Однако для того, чтобы это новое наваждение заняло место проказы в ряду многовековых страхов и стало, подобно ей, вызывать по отношению к себе реакцию отторжения, исключения, очищения - ему, впрочем, очевидным образом родственную, - потребуется длительный, продолжающийся около двух столетий, латентный период.

Очевидным свидетельством отторжения являются «корабли безумия», на которых в открытое море отправляли сумасшедших в XV веке. В XVII же веке имел место процесс, который Фуко называет «великим заключением» - на смену «кораблям безумия» приходят «дома умалишённых», то есть признаваемые душевнобольными граждане подвергаются заключению в специальных институционализированных учреждениях. Фуко поясняет, что изоляция возникла как явление европейского масштаба, порождённое классической эпохой (Новым временем) и ставшее её характерной приметой:

Классическая эпоха изобрела изоляцию, подобно тому как Средневековье изобрело отлучение прокаженных; место, опустевшее с их исчезновением, было занято новыми для европейского мира персонажами - «изолированными» […]. Ибо изоляция оказалась явлением европейского масштаба […]. Огромные богадельни и смирительные дома - детища религии и общественного порядка, поддержки и наказания, милосердия и предусмотрительности властей - примета классической эпохи: подобно ей, они явление общеевропейское и возникают с ней почти одновременно.

Прежде чем изоляция приобрела тот медицинский смысл, какой мы придаем ей сейчас - или, во всяком случае, какой нам угодно ей приписывать, - она преследовала цели, весьма далекие от врачевания. Необходимость в ней была продиктована императивом обязательного труда. Там, где наша филантропическая душа жаждет увидеть знаки доброты и заботы о больных, на деле обнаруживается лишь одно - осуждение и обвинение праздных. Вернемся к самому началу «Заточения», к тому королевскому эдикту от 27 апреля 1656 г., которым был основан Общий госпиталь. Перед этим учреждением сразу ставилась задача препятствовать «нищенству и праздности как источнику всех и всяческих беспорядков».

По словам Фуко, изоляция использовалась с двумя различными целями, которые были обусловлены социально-экономическими причинами, однако так и не были достигнуты:

Классическая эпоха использует изоляцию двояко, отводит ей двойную роль: с одной стороны, она должна способствовать уничтожению безработицы либо по крайней мере её наиболее очевидных социальных последствий, а с другой - сдерживать цены, когда их рост становится угрожающим. Изоляция призвана воздействовать поочередно то на рынок рабочей силы, то на цену продукции. В действительности же смирительные дома, по-видимому, не дали ожидаемого результата. Поглощая безработных, они главным образом маскировали их нищету и позволяли избежать социальных и политических неудобств, причиняемых их волнениями; однако, распределяя их по принудительным мастерским, дома эти способствовали росту безработицы в прилегающих регионах или в соответствующих секторах экономики. Что же касается их влияния на цены, то оно не могло не быть искусственным, ибо рыночная цена произведенных в них продуктов никак не соотносилась с себестоимостью - если учитывать затраты на содержание пансионеров.

Неразумные подвергаются исключению от имени Разума, который берёт на себя полномочия по сохранению социального порядка.

Безумцами считались лица, понесшие поражение в своих гражданских правах. До XVIII века не проводилось более детального различения в области неразумия. Поэтому в число безумцев, или неразумных, включались преступники, тунеядцы, извращенцы, больные венерическими заболеваниями и, наконец, помешанные. Основанием для внутренней дифференциации в области неразумия стала практика исправительных работ.

В следующем столетии сумасшествие начинает рассматриваться как противоположность Разума. То есть медицинское знание оказывается способным сформулировать представление о безумии лишь к концу XVIII века. До этого времени не существовало никакого теоретического рассмотрения психических заболеваний. И, наконец, в XIX веке безумие стало рассматриваться как психическое расстройство. Безумцы стали постепенно превращаться в больных.

Социальная практика изоляции неразумия лишает безумие присущего ему места в культуре. Фигура безумца исчезает с рынков и площадей. Важнейшим инструментом медицинской объективации безумия становится взгляд психиатра. Вторым важным фактором становится новый режим, применяемый теперь в лечебницах, в котором труд помешанных становится ведущим элементом. Авторитет врача укрепляется, и он уже начинает играть роль Отца для своих пациентов.

Фуко также утверждает, что безумие потеряло свою функцию определителя границ общественного порядка и указателя истины, будучи заглушённым Разумом. Автор изучает научные и «гуманные» подходы к лечению сумасшествия, в частности Филиппа Пинеля и Самуэля Тьюка. В работе Фуко заявляется, что эти методы ничуть не в меньшей степени носят характер контроля, чем те, которые использовались в предыдущие века. В «убежищах» Тьюка пациенты подвергались наказаниям до тех пор, пока не научались действовать «разумно». Подход Пинеля подразумевал широкое использование аверсионной терапии, включая такие приемы, как холодный душ и применение смирительной рубашки. По мнению Фуко, подобные методы основываются на повторении актов насилия до тех пор, пока модели надзора и наказания не усваиваются пациентом.

Интерес Фуко к психиатрии не ограничивался рассмотрением её исторических и теоретических вопросов. Фуко принимал участие в конкретных действиях по преобразованию системы психиатрической помощи. В частности, в 1971 году Фуко примкнул к группе итальянских психиатров, сделавших психиатрические больницы предметом критики и полемики, и написал статью для сборника «Беспорядки» с целью поддержать Франко Базалью, столкнувшегося с итальянским правосудием.

«Рождение клиники: Археология врачебного взгляда» (1963)

Вторая крупная работа Фуко - «Рождение клиники: Археология врачебного взгляда» (Naissance de la clinique: une archéologie du regard médical , 1963), в которой прослеживалось появление клинической медицины в период Великой французской революции. Появление клиник коренным образом меняет подход врача к объекту лечения.

Язык медицинских трактатов в XVIII и в XIX веке различен. Медицинское мышление XVIII столетия было классификаторским и следовало за общей приверженностью естественных наук к Проекту Универсальной Таблицы, а методом медицинского теоретизирования была нозография. Центральным объектом являлась болезнь. Ей следовало дать имя и расположить в общей таблице, рядом с другими болезнями. Иными словами, классифицировать.

Болезнь абстрагировалась от самого индивида. Максимально приемлемой средой для её медицинского изучения была семья. К тому же пребывание больного индивида в семейном кругу снимало с общества дополнительную нагрузку и необходимость заботиться о нём. Однако со временем общество прониклось убеждением о необходимости самого широкого распространения медицинских знаний. Когда стало понятно, что классификаторскому образу мышления не справиться с феноменом эпидемических заболеваний, появилась необходимость в статистическом стиле мышления.

Клиника становится областью научного знания, формирующегося на основе метода непосредственного наблюдения за болезнью. Объектом изучения оказывается больной, то есть тело, в котором присутствует болезнь. Благодаря проведению вскрытий развивается патологическая анатомия. Тело рассматривается как состоящее не только из органов, но ещё и из тканей, в которых могут проявляться отклонения. Болезнь становится патологией.

Меняется и отношение к смерти. Смерть - это уже не разложение живого организма, но анализ, позволяющий узнавать о жизни. Отношение к последней тоже трансформировалось. Жизнь не является формой организма, в противоположность прежнему мнению, но организм оказывается видимой формой жизни.

Первые десятилетия XIX века становятся временем заката «медицины болезней» и рождением «медицины патологических реакций». Клиническая медицина приводит западную науку к новому объекту, а именно - к человеческому индивиду.

«Слова и вещи» (1966)

Название этой работы в оригинале - «Les Mots et les choses. Une archéologie des sciences humaines» (на английском языке работа была опубликована под названием «The Order of Things»). «Слова и вещи» - это одна из самых трудных и неоднозначных работ французского мыслителя. В процессе её написания у Фуко уже сложился план книги «Археология знания». Поэтому одновременно с основной задачей книги демонстрируется и сам археологический метод.

Главной же задачей Фуко является рассмотрение того сдвига в истории западного знания, который вызвал к жизни современную форму мышления, являющуюся в первую очередь мышлением о человеке. Эта область предшествует словам, восприятиям и жестам. Это эпистемологическое поле, эпистема, которая обладает историчностью. Исследовать эту область и способы её бытия - означает исследовать некоторое историческое априори, обуславливающее историю идей, историю тех или иных форм эмпирического знания. Ставится вопрос о возникновении в западной культуре XIX века вполне конкретной формы мышления, которая характерна для гуманитарных наук.

Археология наблюдает за «чистой практикой порядка» (упорядочивания вещей). Эта практика разворачивается в глубинном измерении знания. А знание, в определении Фуко, - это исторически подвижная система упорядочивания вещей через их соотнесение со словами.

Отдельно Фуко обозначает три эпистемы, три исторически различных конфигурации знания:

Ренессансная (XVI век) - эпистема сходства и подобия , когда язык ещё не стал независимой системой знаков. Он словно бы рассеян среди природных вещей. Он смешивается и переплетается с ними.
Классическая (XVII-XVIII века) - эпистема представления . Язык превращается в автономную систему знаков и почти совпадает с самим мышлением и знанием. В этой связи именно всеобщая грамматика языка даёт ключ к пониманию не только других наук, но и культуры в целом.
Современная (с начала XIX века) - эпистема систем и организаций . Возникают новые науки, не имеющие ничего общего с ранее существовавшими. Язык оказывается обычным объектом познания. Он превращается в строгую систему формальных элементов, замыкается на самом себе, развёртывая уже свою собственную историю, становясь вместилищем традиций и склада мышления.

История является специфической областью знания, внешней для гуманитарных наук и более древней, чем они. В XIX веке история прекращает быть хроникой событий и деяний индивидов и превращается в изучение общих законов развития.

...Человек исчезнет, как исчезает лицо, начертанное на прибрежном песке. Мишель Фуко.

Человек - это недавнее изобретение западной культуры, это образ, созданный современным познанием, он не более чем некий разрыв в порядке вещей. Фуко выдвигает гипотезу, согласно которой образ человека в современном знании очерчивается тремя разновидностями эмпирических объектов: Жизнь, Труд и Язык. Таким образом, конечность человека определена и ограничена биологией его тела, экономическими механизмами труда и языковыми механизмами общения. Неустойчивость нынешнего образа человека вызвана тем, что неустойчивыми являются и образующие его позитивности - труд, жизнь и язык. Науки, изучающие человека, находятся в полной зависимости от наук, изучающих указанные три предмета. Формы познания, которые к ним обращаются, тоже обладают качеством неустойчивости. Перед человеческим познанием встают и более древние и постоянные проблемы, нежели человек. Очередной сдвиг в пространстве знания освободит культуру от известного нам образа человека.

«Археология знания» (1969)

«Археология знания» представляет собой теоретический комментарий к вышедшим прежде работам «археологического периода». В этой книге и в последующих работах место понятия «эпистема» занимают уже «дискурс» и «дискурсивные практики». Анализ дискурсивных практик позволяет покончить с традиционным психологизмом, который присутствует в широко распространённых исследованиях текстов.Фуко ставит под вопрос и такие понятийные единства, как «наука» и «философия», «литература» и «политика», а также «книга», «произведение», «автор».

Целью «Археологии знания», по утверждению самого Фуко, является, кроме того, желание описать отношения между высказываниями: описать высказывания в поле дискурса и те отношения, которые они могут устанавливать. Помимо этого - и, возможно, главным образом - книга призвана прояснить те вопросы, которые возникли при прочтении «Слов и вещей». Самый важный из которых - вопрос о том, как одна эпистема приходит на смену другой. Эта проблематика фиксируется в понятии «прерывность».

Прерывность является результатом самоописания, в процессе ей придаются всё новые спецификации. Это понятие парадоксальное, поскольку оно одновременно выступает и в роли инструмента анализа, и в роли объекта исследования.

По словам Фуко, классический исторический анализ всячески стремился избегать темы прерывности и строил образ непрерывной истории. В истории мы не находим достаточной непрерывности преданий - напротив, мы наблюдаем смещения и трансформации. Фуко рассматривает понятие «архива» как системы формации и трансформации высказываний, определяющей их функционирование и сочетание. Архив содержит в себе закон функционирования высказываний («историческое априори») и ограниченное поле высказываний («позитивность»).

Историческим априори называется совокупность правил, характеризующих дискурсивную практику. Историческое априори - это совокупность условий, которые делают позитивность возможной на уровне реальности высказываний, а не на уровне истинности суждений.

Фуко критикует классический подход к истории. Он вводит понятия глобальной (собирающей все феномены вокруг единого центра) и тотальной (разворачивающейся в виде рассеивания) истории, чтобы показать различия между классической и современной исторической наукой. Самое главное различие между ними заключается в отношении к проблеме документа. Для классической истории документ - это умолкший язык. Для современной традиции документ - это некое пространство, которое открыто для освоения. Сам по себе документ уже не является свидетелем прошлого. Таковым раньше его делала история.

Между археологией знания и традиционной историей идей существует как минимум четыре различия:

В представлении о новизне.
В анализе противоречий.
В сравнительных описаниях.
В ориентации трансформаций.

Фуко видит назначение археологии знания в новом способе анализа дискурса.

Археология знания основывается на четырёх принципах.

Археология рассматривает дискурс не как документ, а как памятник; не как знак другой вещи, а как вещь в её собственном объёме.
Археология стремится определить дискурс в самой его специфичности и показать, в чём именно заключается игра правил, которые он использует.
Археология стремится к определению типов и правил дискурсивной практики, пронизывающих индивидуальные произведения. Она чужда инстанции создающего субъекта в качестве причины возникновения и бытия произведения.
Археология не обращена к истоку дискурса, она даёт систематическое описание дискурса-объекта.

«Надзирать и наказывать» (1975)

В оригинале эта работа называется «Surveiller et punir: Naissance de la prison» (на английском языке вышла под названием «Discipline and Punish: The Birth of the Prison»). Одной из основных идей данного произведения стала эволюция политических технологий западного общества при переходе от эпохи феодализма к современности.

Ещё в середине XVIII века для власти была характерна чудовищная жестокость, но уже в тридцатые годы XIX века она стала более мягкой и гуманистичной. Если прежде преступников предавали публичным казням или подвергали пыткам, то позже их стали помещать под тщательный тюремный надзор, исключающий всякое насилие над телом. Таким образом, изменилась сама социальная природа наказания. Сформировалось новое представление о субъекте преступления, сложилось рационально-расчётливое отношение к человеческому телу.Субъектом преступления перестаёт быть тело преступника, им становится его душа. Распространяется тезис о терпимости к подсудимому и о большей нетерпимости к преступлению. Для предотвращения преступлений предлагается распространять в сознании граждан представление о неотвратимости наказаний, рассматривается необходимость массовой профилактики преступлений.

С появлением гильотины сцены казни утратили свою зрелищность, но приобрели рационально-дидактический смысл. Утратив былую театральность, казни преступников должны были стать уроком для остальных граждан.

Главным и практически единственным наказанием за все уголовные преступления начинает быть тюрьма. Она становится в один ряд с такими дисциплинирующими механизмами, как больница, школа, мануфактура, казарма, и при этом соединяет в себе признаки каждого из них. Тюрьма оказывается пространством принудительной нормализации индивидов.

Одновременно с этим активно эксплуатируется модель монастырской дисциплины. Заводы, казармы, тюрьмы и работные дома функционируют подобно закрытому монастырю. Извлечение пользы достигается созданием огороженных пространств. С целью предупредить возможные протесты наряду с огораживанием применяется методика отгораживания. Каждому индивиду отводится его собственное место.

Возникает практика экзаменаций, отчётов о проделанной работе и строгого следования временному регламенту.

Появляется такое понятие, как «паноптизм». Этот принцип наиболее очевидно был представлен в знаменитом проекте тюрьмы-паноптикума Иеремии Бентама. Паноптикум придает социальной реальности свойство прозрачности, но сама власть при этом становится невидимой.

«История сексуальности» (1976-1984)

Оригинальное название - «Histoire de la sexualité»

«Воля к знанию», том I (1976)

В указанном произведении Фуко решает показать, каким образом в западном обществе формируются особый исторический опыт сексуальности и субъект - носитель этого опыта. Кроме того, автор уделяет внимание анализу политических технологий на их глубинном, доинституциональном уровне. Таким образом, «Волю к знанию» можно назвать продолжением «Порядка дискурса», «Рождения тюрьмы» и курса лекций под общим названием «Ненормальные», прочитанных Фуко в Коллеж де Франс в 1974-1975 учебном году.

В данной работе французский мыслитель в законченном виде излагает свою «микрофизическую теорию власти». В его интерпретации власть оказывается некоей диффузной материей, которая совпадает с областью человеческих отношений. Власть в современную эпоху стремится максимально сконцентрироваться вокруг живого человеческого тела и создать таким образом особый диспозитив сексуальности. Власть продуктивна, она сама создаёт сексуальность. Поэтому можно утверждать, что власть и сексуальность не противостоят друг другу. Главной функцией власти является нормализация общества.

Совокупность дискурсов о сексе сложилась достаточно давно. Прежде она была представлена средневековыми практиками покаяния.

Начиная с XIX века широко распространяются медицина и психиатрия. Вслед за этим увеличивается и количество дискурсов о сексе. Диспозитив сексуальности приходит на смену средневековому диспозитиву супружества. Местом, где и осуществляется эта смена, является буржуазная семья.

Секс оказывается иллюзией, особым спекулятивным элементом, порождённым современным политическим диспозитивом сексуальности.

«Использование удовольствий», том II (1984)

По своему содержанию и характеру исследования второй том уже значительно отличается от предыдущей работы. Субъекту сексуальности предшествует субъект желающий, и второй том исследования Фуко посвящает именно ему. Он обращается к анализу практик, которыми руководствовались в античном обществе те, кто проблематизировал своё сексуальное поведение посредством этических размышлений.

В античную эпоху существовал опыт отношения к собственному телу (диететика), отношения к супруге (экономика), отношения к мальчикам (эротика), отношения к истине (философия).

Вводится понятие «ta aphrodisia» - как античная идея сексуальности, которая была проблематизирована через практики себя. Эти практики приводили в действие критерии неких эстетик существования, посредством которых человек способен был строить свою жизнь как произведение.

› Мишель Фуко

, эпистемология , этика , политическая философия , социология

Оказавшие влияние Платон , киники , Кант , Гегель , Маркс , Ницше , Фрейд , Соссюр , Хайдеггер , Батай , Жорж Кангилем, Гастон Башляр , Жан Ипполит , Жорж Дюмезиль , Бланшо , Леви-Стросс , Альтюссер , Делёз , Пьер Адо Испытавшие влияние Делёз , Фредрик Джеймисон , Люс Иригарей , Эдвард Саид , Гайятри Спивак , Мишель Онфре , Агамбен , Джудит Батлер , Ричард Рорти , Хьюберт Дрейфус , Дидье Эрибон, Ян Хакинг , Ги Хокенгхейм, Жак Рансьер , Антонио Негри , Петер Слотердайк , Эрнесто Лакло , Шанталь Муфф , Пол Рабиноу

Энциклопедичный YouTube

1 / 5
В 1960-е годы Фуко разрабатывает концепцию европейской науки на основе «археологии знания», имеющей своим ядром «знание-язык». Все известные теории науки и культуры Фуко относит к «доксологии ».
Дискурсивные практики выполняют ту же функцию, что и эпистема .

Историчность

Понятие, предложенное Фуко в противоположность традиционному «историзму». Каждая эпоха имеет свою историю , которая сразу и неожиданно открывается в её начале и так же сразу и неожиданно закрывается в её конце. Новая эпоха ничем не обязана предыдущей и ничего не передаёт последующей, потому что историю характеризует радикальная прерывность.

Недискурсивные практики

Излюбленный термин комментаторов Фуко, но редко встречающийся у самого автора.

Эпистема

В своей книге Фуко на обширном документальном материале исследует социальные процессы и культурный контекст, в рамках которых происходило возникновение и становление психиатрии , в частности формирование учреждений, явившихся непосредственными историческими предшественниками современных психиатрических больниц . Фуко подвергает анализу социальные представления, идеи, практики, институты, искусство и литературу, существовавшие в западной истории и имевшие отношение к формированию в ней понятия безумия .
Фуко начинает своё описание с эпохи Средневековья , обращая внимание на практику социального и физического изгнания прокажённых , принятую в обществе того времени. Автор утверждает, что с постепенным исчезновением проказы безумие заняло эту нишу.
Начиная с эпохи Высокого Средневековья и до конца Крестовых походов количество проклятых селений - лепрозориев по всей Европе неуклонно росло. Согласно Матвею Парижскому , в христианском мире в целом их насчитывалось до 19 тысяч […]. На исходе Средних веков западный мир избавляется от проказы […]. Поначалу проказа передает эстафету венерическим болезням . В конце XV в. они, словно законные наследники, приходят на смену лепре […]. На самом деле истинными наследниками лепры выступают не они, а другой, весьма сложный феномен, который войдёт в сферу медицинских интересов ещё очень нескоро. Этот феномен - безумие. Однако для того, чтобы это новое наваждение заняло место проказы в ряду многовековых страхов и стало, подобно ей, вызывать по отношению к себе реакцию отторжения, исключения, очищения - ему, впрочем, очевидным образом родственную, - потребуется длительный, продолжающийся около двух столетий, латентный период .
Очевидным свидетельством отторжения являются «корабли безумия», на которых в открытое море отправляли сумасшедших в XV веке . В XVII же веке имел место процесс, который Фуко называет «великим заключением» - на смену «кораблям безумия» приходят «дома умалишённых», то есть признаваемые душевнобольными граждане подвергаются заключению в специальных институционализированных учреждениях. Фуко поясняет, что изоляция возникла как явление европейского масштаба, порождённое классической эпохой (Новым временем) и ставшее её характерной приметой:
Классическая эпоха изобрела изоляцию, подобно тому как Средневековье изобрело отлучение прокаженных; место, опустевшее с их исчезновением, было занято новыми для европейского мира персонажами - «изолированными» […]. Ибо изоляция оказалась явлением европейского масштаба […]. Огромные богадельни и смирительные дома - детища религии и общественного порядка, поддержки и наказания, милосердия и предусмотрительности властей - примета классической эпохи: подобно ей, они явление общеевропейское и возникают с ней почти одновременно .
Прежде чем изоляция приобрела тот медицинский смысл, какой мы придаем ей сейчас - или, во всяком случае, какой нам угодно ей приписывать, - она преследовала цели, весьма далекие от врачевания. Необходимость в ней была продиктована императивом обязательного труда. Там, где наша филантропическая душа жаждет увидеть знаки доброты и заботы о больных, на деле обнаруживается лишь одно - осуждение и обвинение праздных. Вернемся к самому началу «Заточения», к тому королевскому эдикту от 27 апреля 1656 г., которым был основан Общий госпиталь. Перед этим учреждением сразу ставилась задача препятствовать «нищенству и праздности как источнику всех и всяческих беспорядков» .
По словам Фуко, изоляция использовалась с двумя различными целями, которые были обусловлены социально-экономическими причинами, однако так и не были достигнуты:
Классическая эпоха использует изоляцию двояко, отводит ей двойную роль: с одной стороны, она должна способствовать уничтожению безработицы либо по крайней мере её наиболее очевидных социальных последствий, а с другой - сдерживать цены, когда их рост становится угрожающим. Изоляция призвана воздействовать поочередно то на рынок рабочей силы, то на цену продукции. В действительности же смирительные дома, по-видимому, не дали ожидаемого результата. Поглощая безработных, они главным образом маскировали их нищету и позволяли избежать социальных и политических неудобств, причиняемых их волнениями; однако, распределяя их по принудительным мастерским, дома эти способствовали росту безработицы в прилегающих регионах или в соответствующих секторах экономики. Что же касается их влияния на цены, то оно не могло не быть искусственным, ибо рыночная цена произведенных в них продуктов никак не соотносилась с себестоимостью - если учитывать затраты на содержание пансионеров .
Неразумные подвергаются исключению от имени Разума, который берёт на себя полномочия по сохранению социального порядка.
Безумцами считались лица, понесшие поражение в своих гражданских правах . До XVIII века не проводилось более детального различения в области неразумия. Поэтому в число безумцев, или неразумных, включались преступники, тунеядцы, извращенцы, больные венерическими заболеваниями и, наконец, помешанные. Основанием для внутренней дифференциации в области неразумия стала практика исправительных работ.
В следующем столетии сумасшествие начинает рассматриваться как противоположность Разума. То есть медицинское знание оказывается способным сформулировать представление о безумии лишь к концу XVIII века. До этого времени не существовало никакого теоретического рассмотрения психических заболеваний. И, наконец, в XIX веке безумие стало рассматриваться как психическое расстройство . Безумцы стали постепенно превращаться в больных.
Социальная практика изоляции неразумия лишает безумие присущего ему места в культуре. Фигура безумца исчезает с рынков и площадей. Важнейшим инструментом медицинской объективации безумия становится взгляд психиатра. Вторым важным фактором становится новый режим, применяемый теперь в лечебницах, в котором труд помешанных становится ведущим элементом. Авторитет врача укрепляется, и он уже начинает играть роль Отца для своих пациентов.
Фуко также утверждает, что безумие потеряло свою функцию определителя границ общественного порядка и указателя истины, будучи заглушённым Разумом. Автор изучает научные и «гуманные» подходы к лечению сумасшествия, в частности Филиппа Пинеля и Самуэля Тьюка. В работе Фуко заявляется, что эти методы ничуть не в меньшей степени носят характер контроля, чем те, которые использовались в предыдущие века. В «убежищах» Тьюка пациенты подвергались наказаниям до тех пор, пока не научались действовать «разумно». Подход Пинеля подразумевал широкое использование аверсионной терапии, включая такие приемы, как холодный душ и применение смирительной рубашки . По мнению Фуко, подобные методы основываются на повторении актов насилия до тех пор, пока модели надзора и наказания не усваиваются пациентом.
Интерес Фуко к психиатрии не ограничивался рассмотрением её исторических и теоретических вопросов. Фуко принимал участие в конкретных действиях по преобразованию системы психиатрической помощи. В частности, в 1971 году Фуко примкнул к группе итальянских психиатров, сделавших психиатрические больницы предметом критики и полемики, и написал статью для сборника «Беспорядки» с целью поддержать Франко Базалью , столкнувшегося с итальянским правосудием .

«Рождение клиники: Археология врачебного взгляда» (1963)

Вторая крупная работа Фуко - «Рождение клиники: Археология врачебного взгляда» (Naissance de la clinique: une archéologie du regard médical , 1963), в которой прослеживалось появление клинической медицины в период Великой французской революции . Появление клиник коренным образом меняет подход врача к объекту лечения.
Язык медицинских трактатов в XVIII и в XIX веке различен. Медицинское мышление XVIII столетия было классификаторским и следовало за общей приверженностью естественных наук к Проекту Универсальной Таблицы, а методом медицинского теоретизирования была нозография. Центральным объектом являлась болезнь. Ей следовало дать имя и расположить в общей таблице, рядом с другими болезнями. Иными словами, классифицировать.
Болезнь абстрагировалась от самого индивида. Максимально приемлемой средой для её медицинского изучения была семья. К тому же пребывание больного индивида в семейном кругу снимало с общества дополнительную нагрузку и необходимость заботиться о нём. Однако со временем общество прониклось убеждением о необходимости самого широкого распространения медицинских знаний. Когда стало понятно, что классификаторскому образу мышления не справиться с феноменом эпидемических заболеваний, появилась необходимость в статистическом стиле мышления.
Клиника становится областью научного знания, формирующегося на основе метода непосредственного наблюдения за болезнью. Объектом изучения оказывается больной, то есть тело, в котором присутствует болезнь. Благодаря проведению вскрытий развивается патологическая анатомия . Тело рассматривается как состоящее не только из органов, но ещё и из тканей , в которых могут проявляться отклонения. Болезнь становится патологией .
Меняется и отношение к смерти. Смерть - это уже не разложение живого организма, но анализ, позволяющий узнавать о жизни. Отношение к последней тоже трансформировалось. Жизнь не является формой организма, в противоположность прежнему мнению, но организм оказывается видимой формой жизни.
Первые десятилетия XIX века становятся временем заката «медицины болезней» и рождением «медицины патологических реакций». Клиническая медицина приводит западную науку к новому объекту, а именно - к человеческому индивиду.

«Слова и вещи» (1966)

Название этой работы в оригинале - «Les Mots et les choses. Une archéologie des sciences humaines» (на английском языке работа была опубликована под названием «The Order of Things»). «Слова и вещи» - это одна из самых трудных и неоднозначных работ французского мыслителя. В процессе её написания у Фуко уже сложился план книги «Археология знания». Поэтому одновременно с основной задачей книги демонстрируется и сам археологический метод.
Главной же задачей Фуко является рассмотрение того сдвига в истории западного знания, который вызвал к жизни современную форму мышления, являющуюся в первую очередь мышлением о человеке . Эта область предшествует словам, восприятиям и жестам . Это эпистемологическое поле, эпистема , которая обладает историчностью. Исследовать эту область и способы её бытия - означает исследовать некоторое историческое априори , обуславливающее историю идей, историю тех или иных форм эмпирического знания. Ставится вопрос о возникновении в западной культуре XIX века вполне конкретной формы мышления, которая характерна для гуманитарных наук.
Археология наблюдает за «чистой практикой порядка» (упорядочивания вещей). Эта практика разворачивается в глубинном измерении знания. А знание, в определении Фуко, - это исторически подвижная система упорядочивания вещей через их соотнесение со словами.
Отдельно Фуко обозначает три эпистемы, три исторически различных конфигурации знания:
1. Ренессансная (XVI век) - эпистема сходства и подобия , когда язык ещё не стал независимой системой знаков. Он словно бы рассеян среди природных вещей. Он смешивается и переплетается с ними.
2. Классическая (XVII -XVIII века) - эпистема представления . Язык превращается в автономную систему знаков и почти совпадает с самим мышлением и знанием. В этой связи именно всеобщая грамматика языка даёт ключ к пониманию не только других наук, но и культуры в целом.
3. Современная (с начала XIX века) - эпистема систем и организаций . Возникают новые науки, не имеющие ничего общего с ранее существовавшими. Язык оказывается обычным объектом познания. Он превращается в строгую систему формальных элементов, замыкается на самом себе, развёртывая уже свою собственную историю, становясь вместилищем традиций и склада мышления.
История является специфической областью знания, внешней для гуманитарных наук и более древней, чем они. В XIX веке история прекращает быть хроникой событий и деяний индивидов и превращается в изучение общих законов развития.
Человек - это недавнее изобретение западной культуры, это образ, созданный современным познанием, он не более чем некий разрыв в порядке вещей. Фуко выдвигает гипотезу, согласно которой образ человека в современном знании очерчивается тремя разновидностями эмпирических объектов: Жизнь, Труд и Язык. Таким образом, конечность человека определена и ограничена биологией его тела, экономическими механизмами труда и языковыми механизмами общения. Неустойчивость нынешнего образа человека вызвана тем, что неустойчивыми являются и образующие его позитивности - труд, жизнь и язык. Науки, изучающие человека, находятся в полной зависимости от наук, изучающих указанные три предмета. Формы познания, которые к ним обращаются, тоже обладают качеством неустойчивости. Перед человеческим познанием встают и более древние и постоянные проблемы, нежели человек. Очередной сдвиг в пространстве знания освободит культуру от известного нам образа человека.

«Археология знания» (1969)

«Археология знания» представляет собой теоретический комментарий к вышедшим прежде работам «археологического периода». В этой книге и в последующих работах место понятия «эпистема» занимают уже «дискурс» и «дискурсивные практики». Анализ дискурсивных практик позволяет покончить с традиционным психологизмом, который присутствует в широко распространённых исследованиях текстов. Фуко ставит под вопрос и такие понятийные единства, как «наука» и «философия», «литература» и «политика», а также «книга», «произведение», «автор».
Целью «Археологии знания», по утверждению самого Фуко, является, кроме того, желание описать отношения между высказываниями: описать высказывания в поле дискурса и те отношения, которые они могут устанавливать. Помимо этого - и, возможно, главным образом - книга призвана прояснить те вопросы, которые возникли при прочтении «Слов и вещей». Самый важный из которых - вопрос о том, как одна эпистема приходит на смену другой. Эта проблематика фиксируется в понятии «прерывность».
Прерывность является результатом самоописания, в процессе ей придаются всё новые спецификации. Это понятие парадоксальное, поскольку оно одновременно выступает и в роли инструмента анализа, и в роли объекта исследования.
По словам Фуко, классический исторический анализ всячески стремился избегать темы прерывности и строил образ непрерывной истории. В истории мы не находим достаточной непрерывности преданий - напротив, мы наблюдаем смещения и трансформации. Фуко рассматривает понятие «архива» как системы формации и трансформации высказываний, определяющей их функционирование и сочетание. Архив содержит в себе закон функционирования высказываний («историческое априори») и ограниченное поле высказываний («позитивность»).
Историческим априори называется совокупность правил, характеризующих дискурсивную практику. Историческое априори - это совокупность условий, которые делают позитивность возможной на уровне реальности высказываний, а не на уровне истинности суждений.
Фуко критикует классический подход к истории. Он вводит понятия глобальной (собирающей все феномены вокруг единого центра) и тотальной (разворачивающейся в виде рассеивания) истории, чтобы показать различия между классической и современной исторической наукой. Самое главное различие между ними заключается в отношении к проблеме документа. Для классической истории документ - это умолкший язык. Для современной традиции документ - это некое пространство, которое открыто для освоения. Сам по себе документ уже не является свидетелем прошлого. Таковым раньше его делала история.
Между археологией знания и традиционной историей идей существует как минимум четыре различия:
1. В представлении о новизне.
2. В анализе противоречий.
3. В сравнительных описаниях.
4. В ориентации трансформаций.
Фуко видит назначение археологии знания в новом способе анализа дискурса.
Археология знания основывается на четырёх принципах.
1. Археология рассматривает дискурс не как документ, а как памятник; не как знак другой вещи, а как вещь в её собственном объёме.
2. Археология стремится определить дискурс в самой его специфичности и показать, в чём именно заключается игра правил, которые он использует.
3. Археология стремится к определению типов и правил дискурсивной практики, пронизывающих индивидуальные произведения. Она чужда инстанции создающего субъекта в качестве причины возникновения и бытия произведения.
4. Археология не обращена к истоку дискурса, она даёт систематическое описание дискурса-объекта.
«Надзирать и наказывать» (1975)

В оригинале эта работа называется «Surveiller et punir: Naissance de la prison» (на английском языке вышла под названием «Discipline and Punish: The Birth of the Prison»). Одной из основных идей данного произведения стала эволюция политических технологий западного общества при переходе от эпохи феодализма к современности.
Ещё в середине XVIII века для власти была характерна чудовищная жестокость, но уже в тридцатые годы XIX века она стала более мягкой и гуманистичной. Если прежде преступников предавали публичным казням или подвергали пыткам, то позже их стали помещать под тщательный тюремный надзор, исключающий всякое насилие над телом. Таким образом, изменилась сама социальная природа наказания. Сформировалось новое представление о субъекте преступления, сложилось рационально-расчётливое отношение к человеческому телу. Субъектом преступления перестаёт быть тело преступника, им становится его душа. Распространяется тезис о терпимости к подсудимому и о большей нетерпимости к преступлению. Для предотвращения преступлений предлагается распространять в сознании граждан представление о неотвратимости наказаний, рассматривается необходимость массовой профилактики преступлений.
С появлением гильотины сцены казни утратили свою зрелищность, но приобрели рационально-дидактический смысл. Утратив былую театральность, казни преступников должны были стать уроком для остальных граждан.
Главным и практически единственным наказанием за все уголовные преступления начинает быть тюрьма. Она становится в один ряд с такими дисциплинирующими механизмами, как больница, школа, мануфактура , казарма , и при этом соединяет в себе признаки каждого из них. Тюрьма оказывается пространством принудительной нормализации индивидов.
Одновременно с этим активно эксплуатируется модель монастырской дисциплины. Заводы, казармы, тюрьмы и работные дома функционируют подобно закрытому монастырю. Извлечение пользы достигается созданием огороженных пространств. С целью предупредить возможные протесты наряду с огораживанием применяется методика отгораживания. Каждому индивиду отводится его собственное место.
Возникает практика экзаменаций, отчётов о проделанной работе и строгого следования временному регламенту .
Появляется такое понятие, как «паноптизм». Этот принцип наиболее очевидно был представлен в знаменитом проекте тюрьмы-паноптикума Иеремии Бентама . Паноптикум придает социальной реальности свойство прозрачности, но сама власть при этом становится невидимой.
«История сексуальности» (1976-1984)

Оригинальное название - «Histoire de la sexualité»

«Воля к знанию», том I ()

В указанном произведении Фуко решает показать, каким образом в западном обществе формируются особый исторический опыт сексуальности и субъект - носитель этого опыта. Кроме того, автор уделяет внимание анализу политических технологий на их глубинном, доинституциональном уровне. Таким образом, «Волю к знанию» можно назвать продолжением «Порядка дискурса», «Рождения тюрьмы» и курса лекций под общим названием «Ненормальные», прочитанных Фуко в Коллеж де Франс в - учебном году.
В данной работе французский мыслитель в законченном виде излагает свою «микрофизическую теорию власти». В его интерпретации власть оказывается некоей диффузной материей, которая совпадает с областью человеческих отношений. Власть в современную эпоху стремится максимально сконцентрироваться вокруг живого человеческого тела и создать таким образом особый диспозитив сексуальности. Власть продуктивна, она сама создаёт сексуальность. Поэтому можно утверждать, что власть и сексуальность не противостоят друг другу. Главной функцией власти является нормализация общества.
Секс оказывается иллюзией, особым спекулятивным элементом, порождённым современным политическим диспозитивом сексуальности.

«Использование удовольствий», том II ()

По своему содержанию и характеру исследования второй том уже значительно отличается от предыдущей работы. Субъекту сексуальности предшествует субъект желающий, и второй том исследования Фуко посвящает именно ему. Он обращается к анализу практик, которыми руководствовались в античном обществе те, кто проблематизировал своё сексуальное поведение посредством этических размышлений.
В античную эпоху существовал опыт отношения к собственному телу (диететика), отношения к супруге (экономика), отношения к мальчикам (эротика), отношения к истине (философия).
Вводится понятие «ta aphrodisia» - как античная идея сексуальности, которая была проблематизирована через практики себя. Эти практики приводили в действие критерии неких эстетик существования, посредством которых человек способен был строить свою жизнь как произведение.

«Забота о себе», том III ()

В этом томе речь идёт о медицинской проблематизации сексуального поведения в античности. Главной целью этой проблематизации было определение режима пользования удовольствиями.
По утверждению Фуко, античная эпоха уделяла гораздо более пристальное внимание диететике, и еда и питьё по важности превосходили секс. Режимы сексуальных удовольствий ещё не имели того значения, которое они приобрели в западном мире . И только первые века нашей эры оказались отмечены усилением темы строгости во всех отраслях этики сексуальных удовольствий, а этическим идеалом становится практика самоотречения.